Главнокомандующий карнеоласской армией маршал-генерал Жозел Капуи сверкал своей решительностью, жаждой брани и неумолимой старостью. Его фигура была непотопляема, посему Трен не мог поверить в поражение своей армии. Но он был стар, и надежды свои государь возглавлял на предводителя пятитысячной армии Атии.
Аберфойл Алистер из рода Прациев, герцог Атийский, — правая рука государя и его давний верный друг, — невозмутимо сидел верхом на своём коне, укрытом зелёной попоной, во главе своего войска. Знаменосец справа горделиво выпрямился со знаменем Атии: четырёхугольный щит с закруглёнными нижними углами и пятью пиками сверху, на белом фоне; в центре щита — серебряный ястреб на изумрудном фоне; знаменосец слева — с изображением герба дома Алистеров Прациев — серебряный ястреб на фоне золотого семилучёвого солнца, сверкающего в зелёном небе.
Жозел Капуи отдал государю древний, ещё принадлежавший Атариатису Рианору и его главному полководцу посох, похожий на трость из-за своей длины, достигавшей чуть больше метра. Он был сделан из сплава золота, железа и иридия — редкого и уникального металла, но одного из самых прочных. Великий Посох являлся символом мощи, отваги, объединения перед всеобщей опасностью. На чьей стороне посох — на той стороне ангелы победы верхом на огнедышащих конях.
— Командование принял, — пробормотал Трен, и вместе со своим полководцем повернулся к армии. — Все ли корпуса прибыли, генерал? — едва слышно спросил он.
— Все, Ваше Величество, — последовал ответ. — Пятнадцать тысяч пятьсот семьдесят пять солдат вместе с войском Атии. Из них четыре тысячи конных. Едва ли у какого-либо другого государя наберётся столь многочисленное войско. По численности наша армия уступает разве что Полнхольду.
— Наша главная задача — не столько маневренность, сколько необходимость не пропустить врага вглубь Архея, — подал голос кронпринц Дарон, встав по левую руку от отца.
Государь поднял руку с жезлом, и войска приветственно загремели щитами, шквал криков пронёсся по полю, заставив землю содрогнуться, а ветер донёс их до всех углов Карнеоласа, возвестив о начале похода во имя свободы жителей Архея.
Всё это грозное воинство растянулось на огромное расстояние, оставляя за собой всё более редеющие поселения и тревожно перешептывающихся жителей, узревших невиданное.
Зарядившие вскоре дожди развезли дороги, превращая их в сплошное грязное месиво, замедляя без того небыстрое и тяжёлое продвижение, чем злили Трена. Ещё его сердило бессчётное количество лишних попутчиков — историков, музыкантов, драматургов, художников. Они не просто объедали армию, но и замедляли её продвижение.
Государь распоряжался, чтобы на привалах горели костры для обогрева воинов и просушки обмундирования. Паёк выдавался регулярно, и после особо утомительного или дождливого перехода Трен радовал их горячим вином с сахаром и пряностями. Ночью в огромном лагере карнеоласской армии везде горели костры; светлые палатки и украшенные изображением гербов Карнеоласа шатры для высшего командования спасали от дождей и промозглого холода. Сведения о передвижении других армий, о состоянии Керберры, о ситуации на границе с Кунабулой были утешительны и пока не вселяли тревог.
В конце четвертого дня, едва многотысячная армия расположилась на ночлег после особо тяжёлого и длительного форсирования Поющего Родника и реки Арних, кронпринц Дарон вместе с двумя своими пажами вышел из своего шатра и направился бродить по лагерю.
Пламя костров танцевало во влажном воздухе под музыку флейт, лютен и гитар. Воины опустошали горячее содержимое своих котелков, переговаривались, устало курили, у кого-то оставались силы петь и даже тренироваться, разгоняя по всему лагерю звон оружия.
— Ваше Высочество!.. — слышалось то тут, то там.
Дарон, словно тень, со спокойной улыбкой подходил то к одной, то к другой группе отдыхавших, везде его принимали с должным почтением. Кронпринц любезно интересовался, не нуждались ли они в чём-то, пробовал их ужин, чтобы удостовериться, что воинов кормят хорошо, проверял, тёплые ли у них одеяла, поддерживают ли порядок капралы да сержанты.
Солдаты славословили вслед кронпринцу его отца, его брата, его самого и, к удивлению Дарона, Лорена Рианора. Они знали о молодом целителе, знали о его предназначении и от всей души желали ему победы.
Тем временем Трен сидел за низким столом в своём шатре и под неверным светом свечи читал донесения своих агентов из Карнеоласа. Он болтал босыми ногами в корыте с горячей водой, спасаясь от простуды, медленно подбиравшейся к нему после реки Ардан, и сильно хмурился.
Рядом курил трубку Жозел Капуи. Тусклый свет прыгал по его лицу, падал в глубокие щели морщин и вновь появлялся, спотыкаясь на маленьких трещинах. Он пил горячее крепкое вино и отсутствующе разглядывал тёмно-серую пелену в прорезях палатки.
Граф Стельер Квиций, командир кавалерии, высокий широкоплечий мужчина средних лет с коротко стриженными светлыми с сильной проседью волосами, всю жизнь посвятивший военному делу, сидел рядом с Капуи и читал письмо из дома от своей молодой супруги.
Наконец государь отложил бумаги, устало откинулся на спинку неудобного стула, потер ноющую поясницу и глубоко вздохнул. Ему хотелось, чтобы рядом находились оба сына. Невозмутимость, тишина и исполнительность Дарона оттеняла ослепительную яркость и живость Арнила.
— Что за тяжкая дума овладела тобой, господин? — глухо пробормотал Капуи, наполняя шатёр ароматным дымом.
— Мне любопытно, куда делся мой сын, — последовал ответ.
— Навещает солдат, — заметил Стельер Квиций. — Весьма великодушно с его стороны.
— Так бы сделал Арнил, — задумчиво пробормотал Трен.
— Ваше Величество!.. — послышалось со стороны входа.
— Аберфойл! — без улыбки воскликнул государь, однако обрадованный его появлением. — Где ты бродишь? Вино остывает…
— Только что прибыл Фалькон, — прошелестел герцог, входя в шатёр с маленьким свитком в руке.
Трен Вальдеборг вскочил со стула, опрокинув его на землю, и подскочил к Аберфойлу Алистеру.
— Ты читал его? — выдохнул он, в нетерпении беря из рук герцога малюсенький и лихо закрученный свиток.
— Нет, Ваше Величество. Лишь с вашего позволения, государь, ибо послание это адресовано…
— Лишь с моего позволения? — фыркнул Трен. — Да как ты мог, Аберфойл?!.. Это же твой сын!..
Фальконом звали сокола Авдия Верреса, под предводительством которого маленький отряд сейчас шёл с Рианорами в Кунабулу. От Авдия Верреса и Гаральда Алистера узнал он о том, что внезапно исчезнувшая Плио нашла их и следовала с ними в кунабульские земли. Он знал обо всех подробностях их путешествия и уже давно с величайшим беспокойством ожидал ещё одного послания. О Фальконе знали лишь государь, герцог, кронпринц и несколько приближённых.
Государь пробежал глазами длинное письмо, несколько дней назад написанное на четырёх узких листках. Авдий Веррес поспешно заверял в здравии всех путников отряда. Но, обрывая свой покойный и размеренный рассказ, Авдий перешёл на описание их битвы со сворой демонов, напавших на них в ущелье Кереев.
Брови государя хмурились всё сильнее, зрачки ускоряли свой бег по бумаге и жадно заглатывали буквы, беспокоя наблюдавших за ним приближённых. Авдий Веррес подробно описывал действия Лорена Рианора, вынужденного защищать Плио Акра, и бой Акме Рианор, повергший всех сначала в восторг, затем в глубокий ужас. Из своих хрупких белых рук с она небывалым ожесточением выбрасывала пылающие голубым пламенем шары, в самозабвенной жажде убийства захлебываясь яростью и своей дикой Силой. Глаза её более не были черны, они покрылись ярко-голубым, нечеловечески светящимся пламенем. Её душой завладевал дьявол, спасавший их от погибели и стремительно уничтожавший её самоё. Лишилась сил она не скоро, и неизвестно, что сделала бы она далее со своими товарищами, если бы Лорен не позвал её по имени и не начал исцелять её, прижимая светящуюся белым светом ладонь к её мертвенно побледневшему лицу. Она яростно сопротивлялась своему освобождению от пут неведомой тьмы, кричала не то от боли, не то от ненависти, пыталась стряхнуть руку брата, задыхаясь и рыча. Ч и т а й н а К н и г о е д . н е т
