«Разобраться» в исполнении Нумминориха означало тщательно обнюхать меня с головы до ног. Теоретически, я знаю, что для нюхача вроде него это совершенно нормальный поступок, обязательная часть работы, иначе никак. А на практике всё равно заржал, вообразив, как мы выглядим со стороны.
Нумминорих не обратил на моё веселье никакого внимания. Привык.
— Это твои сапоги пахнут, — наконец сказал он. — Значит, ты просто во что-то такое в кустах наступил… Ха! Я даже вижу, во что именно. Какой-то порошок.
— Что?
— Голубой, блестящий. И в траве поблескивает. И дальше, в кустах.
— Что за порошок-то?
— Понятия не имею. Говорю же, впервые в жизни слышу его запах. Но почти уверен, что это не еда, не яд, не лекарство. И не… И не всё остальное. Таково моё экспертное заключение. Извини.
— Ладно, — кивнул я, — значит, будем искать других экспертов.
И быстренько разулся. Стоять на земле босиком оказалось довольно неприятно — даже самая тёплая зима остаётся зимой. Но чего только не сделаешь ради сохранения ценного материала для научных исследований.
Хотя, конечно, не факт, что ценного. Мало ли откуда взялся этот дурацкий порошок. Может быть просто блёстки с детского карнавального наряда осыпались, а мы тут гадаем, как дураки, что это такое. Впрочем, нет, не такие уж дураки. Если Нумминорих говорит, что этот запах с самого начала исходил от спящего, то…
Так.
— Так, сказал я Нумминориху. — Надо кое-что проверить, чем быстрее, тем лучше. Давай руку, закрывай глаза, проведу тебя Тёмным путём.
— Здорово! — просиял он.
— Ещё бы, — согласился я.
И не соврал. Босой, продрогший, исцарапанный в кровь, я был сейчас совершенно счастлив, потому что азарт есть азарт. Ну и, будем честны, не так часто приходят мне в голову по-настоящему хорошие идеи, чтобы перестать им радоваться.
— Есть запах, — твёрдо сказал Нумминорих на обочине Весёлой дороги, где я вчера ночью имел удовольствие почувствовать себя пищей гигантского людоеда, а потом еще большее удовольствие осознать, что на самом деле это не так.
Есть, значит. Так и знал.
— Но совсем слабый, — добавил он. — Я бы наверное внимания не обратил, если бы ты не спросил.
— Ну так дождь был, — вспомнил я. — Удивительно, что ты вообще что-то унюхал. Слушай, а это не от моих сапог доносится?
— Хороший вопрос. Сейчас, отойди подальше. Погоди… Нет, всё-таки пахнет трава, причём сильнее всего вот в этом месте.
— Отлично, — кивнул я. — Пошли дальше.
В саду на улице Доброго Знака я не стал показывать Нумминориху место, где лежал второй сновидец. Сказал:
— Попробуй найти запах сам.
Приготовился ждать, сколько понадобится, и нервничать, конечно же, как без того. Но не пришлось, Нумминорих тут же уверенно зашагал к крыльцу.
— Вот здесь пахнет сильнее всего. Ну и след есть, не идеальный, но довольно неплохой. Идёт куда-то туда, — он махнул рукой в сторону дальнего конца участка.
— Логично. Спящий-то он был спящий, но всё равно откуда-то пришёл. Сможешь найти, откуда?
— Ну так это не от меня зависит, — развёл руками Нумминорих. — Если запах не исчезнет, найду. На Весёлой дороге даже не взялся бы искать, а тут имеет смысл попытаться.
— Тогда давай. Если потеряешь след, попробуй тот, который остался на Жареной улице. Если не потеряешь, тоже попробуй — потом. И будь на связи. В смысле, присылай мне зов время от времени, даже если ничего особенного не случится. Просто рассказывай, куда тебя занесло. А я пошёл.
— К Джуффину? Думаешь, он знает, что это за порошок?
— Не то чтобы думаю. Но есть такое дурацкое чувство — надежда. И уж его-то никому у меня не отнять.
Только теперь я заметил, что из окна на нас во все глаза смотрит перепуганная хозяйка дома, бывшая пациентка Абилата, благодаря которой мы с ним нынче утром нашли вторую жертву кошмарного сна. Судя по выражению лица бедной женщины, она была готова в ближайшее время пополнить ряды перепуганных психов. Её можно понять: два незнакомца, с хозяйским видом разгуливающих по твоему саду — не совсем то зрелище, которое приятно созерцать одинокой пожилой леди, даже среди бела дня. Нумминорих ещё ладно бы, он с виду вполне приличный человек, а вот я — босой, с окровавленным лицом, в изодранной одежде, сжимающий сапоги в израненных руках — на диво хорош.
Сам бы от такого гостя в погребе спрятался.
— Тайное Сыскное Войско столицы Соединённого Королевства, — сказал я, изо всех сил стараясь изобразить на саднящем от царапин лице хоть какое-то подобие приветливой улыбки. — Всё в порядке, в вашем саду нет ни мятежных Магистров, ни злобных демонов, ни даже какого-нибудь завалящего беглого каторжника. Поэтому мы уже уходим. Вернее, я. Зато прямо сейчас. И мой коллега тоже не надолго задержится. Уйдёт огородами. Хорошего дня.
И сдержал слово: шагнул из её сада в кабинет Джуффина. Где мне в таком виде самое место. Если кому-то нужна живая иллюстрация тяжёлых будней Тайного Сыска, то вот она. В смысле, я. Можно начинать рыдать и повышать нам жалование. Хоть и непонятно, чем это может помочь.
Я, конечно, очень надеялся застать там финал совещания с чиновниками из Канцелярии Скорой Расправы. Вернее, самих этих чиновников, чтобы хоть кого-нибудь шокировать своим героическим обликом; Джуффина-то подобной ерундой не проймешь, Куруша — тем более. Знаю я их.
Но мои романтические мечты о триумфальном пришествии умирающего героя разбились о скалы суровой действительности. Вместо впечатлительных чиновников, никогда прежде не имевших счастливой возможности лицезреть меня окровавленным и босым, в кабинете Джуффина сидел сэр Шурф Лонли-Локли. Ещё более впечатлительный — в некотором смысле. Когда дело касается меня.
Я так растерялся, что спросил:
— Ты что, всё-таки вылетел из Семилистника и пришел снова наниматься в Тайный Сыск? Ну и правильно, у нас гораздо веселей.
— Безусловно, веселей, — сдержанно согласился он. — Это сложно не заметить.
— А запах безумия где? — строго спросил меня Джуффин. — Ишь, завёл моду — запах отдельно, симптомы отдельно, несколько часов спустя. Ты нам так всю теоретическую медицину развалишь.
— Не развалю, — пообещал я. — Нет никаких симптомов. Я просто принёс тебе свои сапоги. Чтобы ты на них посмотрел и, если понадобится, понюхал…
Джуффин и Шурф встревожено переглянулись.
— Я не обижаюсь, что ты снова пришёл без пирожных, — внезапно сказал Куруш. — Я понимаю, что иногда вам, людям, живётся довольно несладко.
Золотые слова.
— Значит так, — сказал я. — Слушайте меня внимательно, господа злые колдуны, и не давайте воли своим низменным отцовским инстинктам. Мои сапоги — это очень важно, я их сюда на экспертизу принёс. И разулся не подчиняясь тайному приказу неведомых голосов в голове, а чтобы прилипший к ним порошок остался на месте. А исцарапался я в кустах, куда случайно вломился Тёмным путём. Кусты растут на углу Жареной и Варёной улиц; звучит, понимаю, даже хуже, чем я выгляжу, но всё равно не стану утаивать от вас эти душераздирающие топографические подробности. Вдруг потом окажется, что адрес имеет значение?
