— Хорошо. — Жермон с некоторым удивлением оглянулся на догоняющего кавалькаду всадника на сером коне. Жермон покинул «лиловых» совсем недавно, и никаких неожиданностей там не намечалось. Генерал придержал Барона, одновременно махнув свитским ехать дальше. Валентин приближался коротким галопом, делавшим честь и всаднику, и коню, и все же воевать лучше на полукровках. Жермон не сомневался, что серый с легкостью обойдет того же Барона, но в походе важней неприхотливость и спокойный бескаверзный нрав, а уж в этом-то избранник Ойгена был безупречен. За лето Жермон убедился, что это именно та лошадь, которая ему требуется. Та лошадь, тот авангард, если б еще война была «та»...
— Мой генерал, — церемонно наклонил голову Придд, — прошу уделить мне четверть часа.
— Да хоть час, если ты готов к обеду. — Невозмутимость и вежливость ничего не значат. Валентин будет невозмутим и вежлив, даже объявись за ближайшими кустами сам Бруно.
— Мой генерал, меня ждет барон Ульрих-Бертольд. Он не любит опозданий и сытых желудков.
— Так ты ехал к Катершванцу?
— Да. Я заметил вашу кавалькаду и решил воспользоваться случаем. Мне не хочется говорить о некоторых вещах при посторонних, и я не могу позволить себе занимать ваше личное время.
— И зря... Что-то я подзапустил фехтование. Если так и дальше пойдет, вы с Ульрихом-Бертольдом сделаете из меня фрикасе, и поделом. Ладно, что там у тебя такого страшного?
— Мой генерал, это не входит в круг моих обязанностей, но мне кажется, маршал Запада совершает ошибку, держа офицеров в неведении относительно своих намерений. У людей создается впечатление, что командующий не верит в успех и боится Бруно, вследствие чего отступает даже тогда, когда надо держаться. Павсаний, один из настоящих Павсаниев, заметил, что верящая своему вождю армия — это две армии. Я боюсь, справедливо и обратное.
Сперва Арно, теперь Валентин! Каждый по-своему, но об одном и том же...
— Ты тоже считаешь, что Доннервальд или Мариенбург следовало защищать?
— Я не имею опыта для подобных выводов. Скорее всего, отстоять Доннервальд было невозможно, но ощущение досады есть и у меня. Мой генерал, когда вы велели оставить Печальный Язык, вы не сомневались в том, что делаете. Ваш приказ казался странным, но это был приказ, и мы все это чувствовали, а маршал Запада не приказывает, а принимает то, что есть. По крайней мере так кажется со стороны, особенно если сравнить с каданско-гаунасской кампанией.
— Не сомневаюсь, что этим заняты все теньенты Западной армии! — Только сравнивать бросившегося на лося волка и... двух быков, оказавшихся на одном поле, неправильно. — Спросите Ульриха-Бертольда, он объяснит, что надо слушать тех, кто имеет большой опыт...
— Мой генерал, барон Катершванц крайне недоволен медлительностью командующего. Он считает, и очень громко считает, что мы предадим Марагону, если немедленно не выступим на ее защиту всеми основными силами.
То, что силы эти на данный момент почти в два раза уступают дриксенским, обладателя шестопера, само собой, не волнует. Под Аустштарм и Виндблуме он «фидал» и не такое... Сорок лет тому назад. А Бруно двинулся с места позавчера.
...Фельдмаршал простоял под Мариенбургом две недели, то ли чего-то выжидая, то ли просто отдыхая после очередной погони, едва не увенчавшейся успехом. Бруно гнал талигойцев с востока на запад от самого Доннервальда, настойчиво пытаясь их обойти и оттеснить к Хербсте. Варзов не менее решительно эти попытки пресекал и таки не дал сбросить себя в реку. Подготовленных у Мариенбурга «клещей» тоже удалось избежать. И что же? Фельдмаршал словно бы утратил интерес к своему извертевшемуся оппоненту, застряв под городом. Рейфер тоже о себе не напоминал, а уж ему-то отдых точно не требовался. В штабе Западной армии со дня на день ждали от дриксов если не удара, то хотя бы маневра, и вот старый гусь наконец-то зашевелился!
«На запад, Бруно пошел на запад», — доносили разведчики. На запад — это в глубь Южной Марагоны. Что теперь начнется на этих землях, понимал не только Катершванц. Все служившие в Торке были осведомлены о взаимных чувствах бергеров и гаунау, а дриксы с марагами «любили» друг друга ничуть не меньше. Даже отдай фельдмаршал приказ не трогать местных, что было бы делом невероятным, даже выведи фок Варзов все свои войска, ландмилиция оружие не сложит, благо оврагов и зарослей в Марагоне поболе, чем в Придде. Всё вместе обещало резню не хуже той, что случилась при Ольгерде Храбром. Тогда Дриксен спустя полгода отыграла назад, но у Ольгерда на плечах была голова, а Талиг только что выиграл войну.
— Валентин, я не путаю, земли Гирке где-то здесь?
— Альт-Вельдер. Полдня пути от Франциск-Вельде.
— Надеюсь, все успели уехать?
— Кроме графини. Насколько мне известно, она решила остаться.
— Твоя сестра?!
— Да.
— Это у вас фамильное — оставаться, когда велено уходить?
— Гирке никогда не приказывает Ирэне, к тому же в Альт-Вельдере она чувствует себя в безопасности. Если б сестра в свое время согласилась покинуть Марагону, она бы, вероятней всего, разделила судьбу нашей матери... Мой генерал, из вашего второго вопроса следует, что защищать Марагону мы в самом деле не намерены?
— Все зависит от результатов поиска. Двинуться следом за Бруно, кусая дриксов за пятки и отвлекая их на себя, очень заманчиво, но что, если фельдмаршал рассчитывает именно на это? Вряд ли марагам поможет, если мы с разгона налетим на изготовившиеся к битве главные силы противника. Хексберг наоборот нам не нужен.
— Дриксенские моряки у Хексберг показали себя очень достойно.
— На побережье кесарии от их доблести безопасней этим летом не стало. С нами может случиться то же. — А чтобы не случилось, надо знать о передвижениях «гусей» все и немного больше. Пока новостей было мало, а те, что пришли, ясности в картину не вносили. — Будем ждать вестей и думать, полковник, а вести будут не сегодня, так завтра.
В ребятах Баваара и Лецке Жермон не сомневался, но выше головы не прыгнешь, по крайней мере у генерала Ариго это не получается, хоть тресни.
3
После пары часов больше скрадывания, нежели погони, дриксенский отряд был не только обнаружен, но и обойден. Опередив маршировавшего по дороге противника лесной тропой, драгуны еще с полчаса бодрой рысью двигались вперед, к деревушке, окрестности которой, по словам проводника, годились для засады.
Марагонец не преувеличивал — и взгорок, закрывающий путнику обзор, и рощи по обе стороны дороги, и ровный луг, отлично из этих рощ простреливаемый, — все было на месте. Не хватало только противника.
