Но хватит смеяться. Надо спасать бедную рыбку.
Виктор с удовольствием предался бы сну. Повозка катилась, стучали копыта лошади, поскрипывали деревянные колеса, Тэль шепталась с возницей – временами они начинали тихонько смеяться. Порой навстречу проезжали другие повозки – Вася обменивался с их возницами сдержанно-вежливыми приветствиями. Один раз их обогнала несущаяся во весь опор карета, запряженная четвериком. Карету эскортировали четверо солдат в форме, почему-то напоминающей мушкетерскую. Да и вооружены они были не только длинными шпагами, но и массивными тяжелыми мушкетами.
– Во как Земные чешут! – восхищенно сказал вслед Вася. – Станешь волшебницей – тоже так носиться будешь, с гвардейцами, с шумом-гамом.
Виктор даже присел, вглядываясь вслед карете. Ничего особенного. Окна наглухо закрыты, а гвардейцы ничем не напоминают магов.
– Молочка хошь? – спросил возница. – Допить надо, пока не скисло.
Выпив без всякого удовольствия жирного теплого молока, Виктор снова прилег. Нет, хорошо бы уснуть…
И проснуться на берегу, под небом, в котором нет солнца? На радость Обжоре?
Он уже думал о постоянном участнике своих снов как о живом человеке. Неприятном, злобном, циничном – но все же вызывающем определенное уважение. Кашевар фигов… что же значат все его недомолвки и намеки? Задремать и устроить разборку? Да нет, ничего не получится, в мире Обжоры все идет по его законам…
В мире Обжоры – в Мире Прирожденных?
Ничего необычного в этой мысли не было. Если уж видения не случайны – а в такие случайности Виктор не верил, то источник снов стоит искать именно среди Прирожденных. Среди тех, кого боятся даже могучие маги…
– В общем – уроды! – вдруг воскликнул Вася. Похоже, они с Тэль ссорились. И уже давно.
– А ты сам – видел Драконов? – Виктор вскинулся на слова Тэль. Но девчонка не обернулась. Ее голос звенел от ярости: – Ты, мальчик!
Вася даже дернулся:
– Ты что? Припадочная? Будто ты видела!
– Я – знаю!
– Откуда? – Возница нервно засмеялся. – Да тебе-то откуда знать? Эй, Витек, чего твоя сестра…
– Я – знаю! – Голос Тэль взвился. – Земля еще помнит шаги, сминавшие скалы! Ей трудно было держать Драконов – горы легче их сердца! Воздух выл от боли, когда Драконы расправляли крылья! Ураганы меняли путь – лишь бы не встретиться с ними! Моря вскипали от их дыхания! Реки иссыхали, если Драконы утоляли из них жажду! В жерлах вулканов грелись они! Чешуя их горела ярче солнца!
Повисла тишина. Заржала – и перешла на рысь лошадь. Обалдевший Вася смотрел на Тэль, медленно отползая по облучку подальше. Потом воскликнул:
– Так я же и говорю – сволочи они все были! И слава магам, что избавили нас от Властителей!
Тэль нехорошо засмеялась.
– Ты что, мальчик. – Голос ее был ласков, но резал подобно бритве. – Ты решил – я ругаю Драконов? О, ты не прав. Совсем не прав. Они были плотью земли и дыханием неба. Душа их текла в каждом роднике, а свет их разгонял ночь. Враг не смел подступить к Срединному Миру – пока Драконы хранили его. Если бы ты видел полет Дракона в ночном небе, мальчик… Ты упал бы на колени, ты окаменел бы, не в силах отвести взгляд! А когда Дракон истаял в небе – уже не остался бы прежним. И если хватило бы сил… если бы только хватило духа…
Она рассмеялась.
Если бы хватило сил?
Виктор почувствовал, как наползает на глаза алый туман. Терялись в нем Тэль и возница, исчезала дорога и ползущая навстречу повозка.
– Да, страшна была их ярость, мальчик! Но и любовь была ярче молнии! Она-то их и сгубила. Не смогли Драконы стать сильнее Убийцы… чья сила в одном – ненавидеть!
Алый, алый, алый туман…
Ваша власть была над миром. И горели города, забывшие страх перед Крылатыми Владыками, Алым, алым, алым пламенем… Ваша власть была над людьми. И истекали кровью вышедшие навстречу с мечом в руках. Алой, алой, алой кровью.
Пришел час расплаты.
Это не кровь, не огонь, это темнеет в глазах. От сияния черных лат, от блеска меча. Он силен – последний Дракон. Тот, кто станет воистину последним. Он очень силен – каждый удар его – смерть. Но Убийца не чувствует ран – что раны для того, чья плоть – камень, чья душа – ледяная вьюга, чьи движения – быстрее текучей воды, чья сила – обжигающий пламень.
Кто это подкрался сзади? Твоя подруга, Последний Дракон? Как смешно – она рискует вступить в наш поединок! Удар – плашмя, лишь бы не мешалась, и девушка падает, оглушенная. Мужчина в черных латах кричит от ярости – но у него не остается сил, слишком многое кипит в его душе – любовь, страх, отчаяние и лишь потом – ненависть. Мужчина кричит – и на мгновение отводит взгляд, смотрит на упавшую женщину…
Ты отходил свое по Земле, Дракон!
Удар – и сабля белого металла подрубает ноги рыцаря в черном.
Тебе не расправить крыла, Дракон!
Удар – и кровь вскипает на клинке, и тонкий меч падает в липкую грязь.
Я забираю твою жизнь, Дракон!
Удар – и черные латы трескаются, кожурой сползая с тела.
Свет померк для тебя, Дракон!
Удар – светлые волосы темнеют, и он видит глаза Дракона.
Совсем еще молодые глаза.
Убийца Драконов опустил клинок. Последний из Драконов стоял перед ним на коленях – у него не осталось сил стоять. Жизнь покидала его, с каждым биением сердца, с каждым вздохом.
И все же он еще мог говорить.
– Ты рад, Убийца? Моя смерть – греет твою душу?
Убийца не двигался. Драконы коварны.
– Неужели ты думаешь… что можно убить Дракона? Убить – навсегда?
Как долго он умирает. Сколько сил в его теле – даже когда он стал человеком.
– Придет час, Ритор. Придет час, Убийца Драконов!
Пламя в его глазах – золотые всполохи, сверкающий путь в ничто, туннель, по которому несется душа Дракона. Мчится – далеко-далеко, не догнать, не прервать этого полета. И не поможет ни меч, ни Сила четырех стихий.
– Придет час – ты проклянешь этот миг. Ты будешь искать Дракона – чтобы защитить. Ты будешь убивать сам себя, Ритор. Убивать, не понимая, что творишь. Ты снова сделаешь зло во имя добра, Ритор…
Взмах – серебристая сталь пронзает воздух – как он смеет пророчествовать – жалкая умирающая тварь – не слушай слова убитого Дракона!
Но Воздух – послушный Воздух – стал предателем, И Дракон успевает улыбнуться сквозь кровь.
Алую, алую, алую кровь…
Последний Дракон ушел из Срединного Мира.
