— Мне это не нравится, — сказал Леван, — я никуда не пойду. Я тебя не хочу.
Я мысленно застонала и обратилась к Госпоже Удаче и Ёшкиному коту.
— Ну и дурак ты, — вмешался Блондин. — Тебе девушка себя задарма предлагает, а ты отказываешься! Или ты того, кастратом заделалася?
Лим довольно заржал, а Леван побледнел.
— Я всем нашим расскажу! — заливался Блондин. — Что ты за своими черными книгами совсем мужскую силу растерял.
«Всем нашим, — отметила я. — Хорошо же, Блондин! Я и тебя за решетку засажу».
— Я не… — начал маг, то бледнея, то краснея.
— Это ведь по твоей части, дружище! — сказал Лим, потирая руки. Я посмотрела на него и поняла, что он только и мечтает свести нас с Леваном и доложить об этом старому недругу, чтобы посмотреть, как Ирга будет страдать. — Девица с бесом внутри!
— Я некромант! — гордо сказал Леван. — Моя часть — это мертвецы.
— Один хрен, — сказал Блондин, подталкивая его. — Иди.
— Почему же ты тогда не хочешь со мной пойти? — спросила я, начиная расстегивать платье. — Я обещаю, тебе будет хорошо!
— А зачем куда-то идти? — плотоядно ухмыльнулся хозяин квартиры, — оставайтесь здесь.
— Ну уж нет! — сказала я, не давая и слова сказать Левану. — Это в ваших аристократических привычках совместные оргии устраивать, а я девушка скромная, я лучше на своей территории, в тишине и уединенности.
— Ты от меня не отстанешь? — зловеще спросил некромант.
— Нет, мой бес при виде тебя просто слюной исходит, — сказала я, начиная тянуть его за рукав.
— Иди, иди, — сказал Блондин, бросая Левану куртку. — У Олы нюх на некромантов.
— Особенно на синеглазых, — проворковала я, все внутренности у меня бесились от злости, я сдерживалась из последних сил.
Леван покорно вышел вслед за мной из подъезда.
— Я люблю делать людям больно, — внезапно сказал он, притягивая меня к себе и начиная целовать.
Это было больно, очень больно, но я выдержала, ответив ему с таким же пылом, вложив в него часть своей злости. Отстранившись, я вытерла кровь с прокушенной губы и потянула Левана в переулок.
— Вижу, мы нашли друг друга, — пробормотал он, спеша за мной.
— Еще как, — жестко ответила я. — Хватайте его.
Парни накинулись на ничего не успевшего сообразить мага, сняли с него куртку. Я рывком приподняла его рубашку и посмотрела на спину, чувствуя, как останавливается сердце. На его левом боку виднелось большое обожженное пятно, от которого так и реяло моей магией. Сознание мое померкло.
— … Да прекрати же ты! — услышала я голос Матвея.
Что прекратить? Ой, больно!
Оказалось, что Матвей заломил мне руки и прижал к себе со всей силы, а еще один парень удерживал мои ноги. Что случилось? Я посмотрела на Левана. Рубашка его была изодрана в клочья, по лицу текла кровь. Он поскуливал в руках боевых магов, с ужасом глядя на меня.
— Не трогай меня! — заорал он, поймав мой взгляд.
— Что? Что случилось? — спросила я.
— Ты пришла в себя? — спросил Матвей.
— Да, но что случилось?
— В тебя как будто сам Ёшка вселился, — сказал маг. — Ты кинулась на этого парня как бешеная, кусала его, царапала, била, и, главное, выла! Мы так опешили, что не сразу вас разняли.
— Ведите его в городское управление, — злобно сказала я.
— А я тебя узнал, — сказал вдруг Леван. — Ты ведь та магичка с Гнедино, да? Вот такой я тебя узнал. Моя единственная…
— Чтоб ты сдох в жутких мучениях, придурок, — сказала я. — Чтоб тебя зомби живьем сожрали, как меня! Чтоб тебя на том свете сам Ёшка мучал!
— Мне было жаль тебя убивать, — закричал уводимый угрюмыми парнями Леван. — Только такая женщина, как ты, достойна быть рядом с великим мной!
Я всхлипнула и сказала Матвею:
— Все доказательства есть у Бефа. В своем отчете я указала, что некромант был ранен моей шпилькой, и этот отчет был составлен еще месяц назад. Любой толковый маг увидит, что ране остаточную энергию, ее принадлежность мне не оставит сомнения. Да и Заклятье правды еще никто не отменял.
— А что же ты? — мягко спросил Матвей, вытирая свои носовым платком кровь с моего лица.
— Пойду напьюсь, — тупо сказала я, чувствуя, как жизненная энергия выливается из меня через все шрамы, оставленные мне Левановыми зомби. — Мне так плохо. Только прошу тебя, спроси у этого, зачем он убил столько людей?
Матвей понимающе кивнул, а я побрела домой, почти ничего перед собой не видя. Напьюсь, напьюсь однозначно!..
Отто окунал меня головой в бадью с холодной водой, я верещала и отбрыкивалась.
— Пить меньше надо, надо меньше пить! — приговаривал лучший друг, не прекращая своего занятия.
— Да отпусти ты меня! — пробулькала я.
— Глазки, покажи глазки. Ага, осмысленные! Хорошо, а этот раз для профилактики, — сказал Отто, окуная меня еще раз и отпуская.
Я отскочила от бадьи в нашем общежитском туалете, поставленной специально для таких случаев, отплевалась и осмотрелась. Рядом с Отто стояла встревоженная Лира и держала в руках кружку с чем-то дымящимся.
— Добро пожаловать в этот мир обратно, — язвительно сказал полугном, отбирая кружку у подруги и толкая мне ее в руки. — Пей.
— Вы почему не даете честному человеку расслабиться? — возмутилась я, с опаской нюхая содержимое. Впрочем, мне было так плохо, что вряд ли мне стало бы хуже.
— Расслабиться? — переспросил Отто. — Слышишь, Лира, это чудо называет трехдневный запой «расслабиться». Да ты чуть дуба не дала.
— Трехдневный? — спросила я.
Ничего себе! Теперь понятно, почему мне так плохо.
— А вы где были все это время? — решила я обвинить в своем плохом состоянии друзей.
— Я была у Арсения, — потупилась Лира.
— А я думал, что ты у Ирги залечиваешь душевные раны, — сказал Отто. — Но когда я встретил твоего жениха на улице и он поинтересовался, где ты, понял, что тут дело нечисто.
— Нам пришлось взломать дверь в комнату, — сказала Лира, пока я, постанывая и покачиваясь, держась за стенку, плелась к кровати. — Ты там заперлась и на крики не отвечала.
— Ты бы видела, в какой свинарник ты жилье превратила! — сказал Отто.
— В больший, чем обычно? — спросила я.
— Сейчас сама увидишь.
Мамочки мои!!! Ёшкин кот!!! Я застыла у входа памятником своему свинству.
— Трудотерапия, — сказал полугном, вручая мне швабру, — это лучшее лекарство. На вот, выпей еще и за дело.
— Ирга, — сказала я пересохшими губами, — это видел?
— Нет, — сказал Отто, — я тебя пожалел. Я ему сказал, что у тебя дела и ты будешь позже. Хотя надо было ему это показать.
