Звон гонга, по-видимому, созывал в тронный зал весь двор, и теперь галереи заполнились придворными, спешащими в одном и том же направлении. Шуршали шелка, сверкали драгоценности, мелькали очаровательные личики; но все были сосредоточены и молчали, словно внутренне готовились к тому, что ожидало их наверху.
Ошеломленная увиденным, Линден послушно шла за остальными, совершенно не ориентируясь в лабиринте сокровищницы. Но вот они оказались в довольно большом зале, очевидно, в центре яруса. Со всех сторон, из всех дверей в зал вливались придворные, и людской поток уносило куда-то наверх по спиральной лестнице, находящейся в центре.
Теперь, очутившись в густой толпе придворных, Линден окончательно убедилась в том, что за их учтивыми манерами прячется панический страх. Очевидно, большой королевский прием у гаддхи пугал их не меньше, чем наших путешественников. Но понять причину их страха Линден так и не удалось.
Ее поднесло к лестнице, и она стала подниматься, чувствуя, что от голода и переживаний ноги еле повинуются ей. Она уже не могла полагаться на свое тело. Но, оперевшись на руку Кайла, получила настолько мощный заряд энергии, что, уже не отставая, стала подниматься вслед за Раером Кристом и Великанами.
Оказавшись в Величии — тронном зале гаддхи, — она мгновенно забыла про свою усталость.
Зал был настолько велик, что, очевидно, занимал все пространство четвертого яруса. Потолок и стены не были освещены и терялись в сумраке. Хастины, замершие на страже на расстоянии двух шагов друг от друга, казались изваяниями на фоне демонов и химер, высеченных на стенах, которые, в свою очередь, благодаря игре теней казались живыми: они кривлялись, извивались и гримасничали в пляске боли и ярости.
Пол был вымощен каменными плитами в форме круга, но пространство между ними не было заполнено: оно зияло чернотой, словно зал висел над пропастью. Любой неверный шаг грозил вывихом, если не переломом. Это и полумрак в этой части зала заставило Поиск двигаться очень осторожно, пока они не вышли на более освещенное место.
Центр зала был декорирован так, чтобы вызывать почтительный трепет и страх. Все источники света: окна в потолке, масляные светильники с ослепительно отполированными рефлекторами, высоченные канделябры — были ориентированы так, чтобы освещать только Благодать — трон гаддхи. А сам трон был настолько великолепен, насколько вообще в человеческих силах было создать столь драгоценное и пышное произведение искусства. Начинаясь каскадом лестниц на постаменте, он гладкой стелой устремлялся к потолку, словно воздетая рука, переливавшаяся драгоценными камнями и металлами, а спинка, возвышающаяся над сиденьем, находившемся как бы в ладони, была украшена ослепительно сверкавшей эмблемой в виде концентрических кругов.
Благодать казалась огромной, она царила над всем залом и подавляла своим величием. Но Линден уже поняла, что этот эффект достигался благодаря специальной подсветке и умелому использованию формы зала. Полумрак, в котором терялся потолок, создавал полную иллюзию, что ярко освещенный трон выше, чем на самом деле, а сверкающее драгоценными камнями сиденье невольно притягивало взор. Линден пришлось удвоить внимание, чтобы не оступиться; колеблющиеся на полу тени заставляли трижды подумать, прежде чем переставить ногу. По мере того как, не отрывая глаз от пола, Линден продвигалась вперед к трону, она стала понимать, чем вызвана такая странная архитектура. Его величество добивался, чтобы любой приблизившийся к его трону уже по дороге был подавлен, смущен и растерян.
Но с ней такой номер не пройдет! Наоборот, это ухищрение вызвало в ней только холодное упрямство и крайнюю неприязнь к правителю, прибегавшему к подобным методам. Когда члены Поиска, наконец, остановились у подножия трона, лицо ее пылало от гнева. Придворные расположились полукругом на некотором расстоянии позади них. Оглянувшись на Великанов, Линден по их лицам поняла, что они поддались трюку, и Благодать произвела на них именно то впечатление, которого добивались его творцы. Даже в глазах харучаев мерцало странное восхищение, словно они вспоминали звездный час своего племени, когда Стражи Крови принесли клятву Кевину-Расточителю Страны. Доверять обычной безучастности Вейна и замкнутому, независимому виду элохима Линден тоже не могла.
— Не прикасайтесь ко мне, — вдруг сказал. Ковенант. И эта его обычная присказка была настолько неуместна в данный момент, что от восторга Линден чуть не захлопала в ладоши. Но тут же возбуждение ее спало: эта фраза напомнила ей, что в любой момент они могут пасть жертвой хитрости и коварства, угнездившихся в этих стенах.
Вновь раздался звон гонга. И в ту же секунду света стало столько, словно само солнце сошло с небес, чтобы лично освещать явление государя. Хастины вытянулись по стойке смирно, салютуя копьями. Несколько секунд ничего не происходило, и вдруг у подножия трона появилось несколько человеческих фигур, словно сконцентрировавшихся из ослепительного света.
Они стали подниматься по ступенькам: впереди шел мужчина в сопровождении двух дам, чья почтительность граничила с раболепием. На некотором расстоянии от них следовала группа еще из шести женщин, и замыкал шествие Касрейн-Круговрат с сыном на спине.
Весь двор почтительно опустился на одно колено и замер в глубоком поклоне.
Кайтиффин, последовавший всеобщему примеру, торопливо зашептал:
— Гаддхи Рант Абсолиан. Его сопровождают его фаворитки — леди Алиф и леди Бендж. С кемпером вы уже знакомы.
Линден стала разглядывать гаддхи. Несмотря на все богатство, его окружавшее, на нем была простая короткая шелковая туника, словно он хотел показать, что материальные блага его мало волнуют. Но туника слишком откровенно облегала его тело, и в каждом движении сквозила манерная капризность, граничащая с нарциссизмом. Он откровенно красовался, с самодовольной ухмылкой принимая восторженные взгляды своих дам. Линден углядела, что его волосы блестят от благовонных масел, а на лицо наложен довольно грубый грим, благодаря которому он пытался выглядеть юношей.
Он не был похож на истинного властителя.
Женщины, сопровождавшие его, как фаворитки, так и остальные, были молоды и очаровательны. Точнее, были бы, если бы их лица не застыли в масках преувеличенного обожания и преклонения. Одеты они были как одалиски; их прически, духи, газовые накидки, движения — все служило одной цели: напоминать о гаремных утехах.
Гаддхи все с той же ухмылкой уселся на трон. И сразу приобрел величие. На этом троне любой смотрелся бы истинным правителем. Однако ничто не могло погасить маслянистый самодовольный блеск в его глазах. Это был взгляд избалованного ребенка.
