– В реке должна быть рыба, – произнес Юный Гриф.
– Я бы не стала есть рыбу из этих вод, – сказала Исилла. – Ни за что на свете.
– А лучше бы и этот туман не вдыхать, – добавил Хэлдон. – На нас может пасть проклятие Гарина.
«Единственный способ не вдыхать туман – это не дышать вовсе».
– Проклятие Гарина – всего лишь серая хворь, – сказал Тирион.
Эта зараза часто встречалась у детей, особенно во влажных, холодных районах. Поражённая плоть затвердевала, покрывалась коркой и трескалась. Впрочем, карлик читал, что болезнь можно остановить. Мейстеры утверждали, что хорошо помогают лимоны, горчичные компрессы и обжигающе горячие ванны, а септоны настаивали, что лучшее лекарство – молитва, жертвоприношение и пост. Тогда недуг пройдёт, оставив своих юных жертв изуродованными, но живыми. И мейстеры, и септоны соглашались в том, что детей, отмеченных серой хворью, не способна поразить более редкая смертельная форма этой болезни или её ужасная стремительная сестра – серая чума.
– Во всём виновата сырость, – сказал карлик. – Вредные испарения в воздухе. А вовсе не проклятья.
– Завоеватели тоже не верили, Хугор Хилл, – возразила Исилла. – Люди Волантиса и Валирии подвесили Гарина в золотой клетке и смеялись, когда тот призывал на их головы гнев Матери. Но ночью воды поднялись и поглотили врагов. С того дня и до сих пор нет им покоя. Они все ещё там, под водой, те, кто когда-то были повелителями огня. Их холодное дыхание поднимается из тьмы, порождая эти туманы, а плоть так же бесчувственна, как и сердца.
Тирион почесал отчаянно зудевший обрубок носа. «А старуха-то, похоже, права. Поганое местечко. Такое чувство, что я вновь стою в нужнике и смотрю, как умирает отец». Карлику подумалось, что он бы тоже свихнулся, доведись ему проводить свои дни в этом сером бульоне, наблюдая, как плоть и кости превращаются в камень.
Юный Гриф, похоже, не разделял его опасений.
– Пусть только попробуют побеспокоить нас, и мы покажем, из чего сделаны.
– Мы сделаны из плоти и костей по образу и подобию Отца и Матери. Молю тебя, не нужно тщеславных речей, – попросила септа Лемора. – Гордыня – тяжкий грех. Каменные люди тоже были гордецами, а Лорд в Саване – самый гордый из всех.
Лицо Тириона раскраснелось от жара тлеющих углей.
– Так Лорд в Саване действительно существует? Или это какая-то легенда?
– Лорд в Саване правит этими туманами со времён самого Гарина, – ответил Яндри. – Кое-кто считает, что он и есть Гарин, восставший из своей подводной могилы.
– Мертвые не восстают, – возразил Хэлдон Полумейстер. – Ни один человек не проживёт тысячу лет. Да, Лорд в Саване существует. Их было не меньше десяти. Когда один умирал, его место занимал другой. Теперешний – корсар с Островов Василиска, считавший, что на Ройне добыча богаче, чем в Летнем Море.
– Да, я тоже это слышал, – кивнул Утка. – Но мне больше нравится другая история. Та, в которой говорится, что Лорд в Саване не такой, как другие каменные люди. Он был каменным изваянием, пока из тумана не вышла серая женщина и не поцеловала его холодными, точно лёд, губами.
– Хватит! – крикнул Гриф. – Замолчите все.
– Что это было? – выдохнула септа Лемора.
– Где?
Тирион не видел вокруг ничего, кроме тумана.
– Что-то шевельнулось. Я заметила рябь на воде.
– Черепаха, – весело сказал принц. – Крупный костогрыз, и только.
Он вытянул свой шест вперёд и оттолкнулся им от возвышающегося зелёного обелиска.
Сырой и промозглый туман обволакивал судно со всех сторон. Яндри и Утка, осторожно отталкиваясь, налегли на шесты – каждый со своего борта. Из серых клочьев тумана показался затонувший храм. «Скромница» проплыла мимо винтовой мраморной лестницы, которая поднималась из ила и обрывалась в воздухе. За ней вырисовывались другие силуэты: обломанные шпили, безголовые статуи и деревья с огромными, даже большими, чем их лодка, корнями.
– Это был самый красивый и богатый город на реке, – сказал Яндри. – Хройен, праздничный город.
«Слишком богатый, – подумал Тирион, – и слишком красивый. Не стоит искушать драконов». Они плыли посреди затонувшего города. В тумане послышался звук хлопающих кожистых крыльев, и над ними пронеслось бледное и едва различимое в белом мареве существо. Карлик задрал голову, чтобы получше рассмотреть, что же это было, но оно исчезло так же внезапно, как и появилось.
Прошло немного времени, и перед ними замаячил свет.
– Эй, на корабле, – донёсся до них чей-то голос. – Вы кто?
– «Скромница», – прокричал в ответ Яндри.
– «Зимородок». Вверх или вниз?
– Вниз. Шкуры, мёд, эль и жир.
– Вверх. Ножи, иглы, кружева, лён и вино со специями.
– Что слышно в старом Волантисе? – спросил Яндри.
– Война, – ответили ему.
– Где? – закричал Гриф. – Когда?
– Когда год сменится, – пришёл ответ. – Нессос и Малакво подружились, и у слонов проступают полоски.
Голос становился всё тише по мере того, как удалялось от них другое судно. И, глядя ему вслед, они наблюдали за его уменьшающимися огнями, пока те совсем не скрылись в белой пелене.
– Разумно ли, кричать сквозь туман лодкам, которые мы не видим? – спросил Тирион. – Что, если это пираты?
На их счастье Озеро Кинжалов – место, кишащее пиратами, они спокойно миновали ещё ночью, никем незамеченные. Однажды Утка увидел корпус корабля, который, по его заверениям, принадлежал Урхо Немытому. «Скромница» шла по ветру, и Урхо, если это и в самом деле был он, не проявил к ним никакого интереса.
– Пираты не плавают через Горести, – ответил Яндри.
– Слоны с полосками? – пробормотал Гриф. – О чём это он? Нессос и Малакво? Иллирио заплатил триарху Нессосу достаточно, чтобы купить его восемь раз.
– Золотом или сыром? – усмехнулся Тирион.
– Придержи-ка при себе свою очередную остроту, если только не сможешь разрезать ею туман, – набросился на него Гриф.
«Да, отец, – чуть было не брякнул карлик, – я буду вести себя тихо. Благодарю вас».
Он мало что знал о волантийцах, но ему казалось, что у слонов и тигров имеются веские причины, чтобы объединиться перед лицом драконов.
«Может, сыроторговец неправильно оценил ситуацию. Человека можно купить за золото, но только кровь и сталь сохранят его преданность».
Карлик вновь разворошил и раздул угли, чтобы те ярче горели. «Ненавижу. Ненавижу этот туман. Ненавижу это место, и ещё меньше мне нравится Гриф». У Тириона сохранились ядовитые грибы, прихваченные им из дома Иллирио, и порой он с трудом боролся с искушением подсыпать их в ужин Грифу. Беда в том, что тот почти ничего не ел.
