глухой шум прервал его диалог с самим собой.
Шорох ветвей о пыльную дорогу. Лай собак. Всё приближающиеся детские голоса и вскрики…
Дети не любят переговариваться друг с другом тихо. Им обязательно надо кричать, нарушая вечернюю тишину, — недовольно подумал он.
Из-за поворота дороги прямо на него вылетела восторженная орава ребятишек. Все они размахивали деревянными мечами и копьями, и все, очертя голову, поднимая облака пыли, летели и летели вперёд, восседая верхом на свежесрубленных ветках тополей.
Они, очевидно, взяли их из той кучи, с окраины лагеря. Шатры рыцарей нуждались в подпорках и кольях, а ненужные ветки тут же позаимствовали дети.
О-о, когда-то, очень давно, он сам, точно так же, скакал, бывало, вдоль по пыльной лимузенской дороге, потрясая игрушечным копьём, наслаждаясь запахом листвы и помышляя о будущих сражениях и победах…
— Сэр Артур! Сэр Медвежья Лапа! — раздался чей-то восторженный вопль.
И тут же — странная тишина.
Кавалькада замерла на месте, не доскакав до него пяти шагов. Пять пар глаз воззрились на него с удивлением и обожанием. И даже собаки, сопровождавшие эту необычную компанию (мордатые бордоские зверюги, с которыми, однако, вполне безопасно пускать детей гулять одних на улицу), разом присели и, пуская слюни, тоже внимательно на него смотрели.
Он вспомнил, что на нём — нагрудник с изображением розы и креста.
— Приветствую вас, славные витязи! — поклонившись, ответствовал он. — Кто вы и куда держите путь?
Свежий, пахнущий детством запах свежей листвы… Как давно это было…
— Сэр Артур, рыцарь Медвежьей Лапы! — отрекомендовался вихрастый командир.
— Исидора, наследная принцесса Таро, Винланда и Румелии! — сказала темноволосая девочка рядом с ним.
— А я — сэр Линтул, победитель тамплиеров!
— А я — великодушный сэр Тинчес!
— А я — сэр Пикус!
— Мы — рыцари Ордена Бегущей Звезды!
— Мы в вас играем! — сообщили все хором.
— Мы спешим на битву с драконами и великанами…
— Стоп, стоп, стоп. Погодите! — оборвал он их представление.
— Прямо-таки с драконами? Но среди них немало и добрых драконов. С великанами? Но чем виноват великан, что он такой вырос?
Его собеседники примолкли. Потом первый из них, одетый более представительно, в расшитой леопардами пыльной тунике, явно сын одного из рыцарей, спросил:
— Но вы же сражались с ними на Востоке, сэр? Защищая Гроб Господен от неверных сарацин?
— На Восток, сеньор, я попал потому что не мог оставить своих товарищей, — серьёзно ответил он. — А что касается сарацин… живут они там, что поделать. Там их родина.
— И вы сражались с самим Саладином? — в тон ему, так же серьёзно спросила девочка, и он присел, чтобы ей ответить глаза в глаза:
— Да. И ещё я разговаривал с ним, как сейчас с тобой. И многое после этого понял…
Где-то он уже встречал её… Эти любопытные глаза, что наблюдали за проходившими всадниками, тогда, рано утром, со второго этажа дома…
О да! Да, да, да, да!
И множество радужных пузырьков, что она выдувала из тонкой трубочки. Они во множестве кружились в воздухе, они лопались под ногами коней, когда мы входили в освобождённую Арканию…
"Вот тебе, сэр Артур, и твой Камелот…"
Н-да…
— И о чём же таком вы от него узнали, сэр?
— Много о чём. Например, что значит быть настоящим рыцарем.
— О! — воскликнул командир. — Сэр Артур! Посвятите нас в рыцари!
— Как тебя зовут, парень? — спросил его сэр Артур.
— Я — Пьер Дюгеклен! — гордо выпятившись, отвечал тот.
— А я — Жанетта д`Армуаз!
Представились и остальные.
— Так вот… — сказал он, выпрямляясь и обнажая меч.
— Ух, ты! Исидора-Сервента-Спада! — воскликнул кто-то.
— Так вот, — стальным голосом продолжил сэр Артур. — Рыцарями так просто не становятся. Вначале надо прослужить пажом, потом оруженосцем. И только потом стать достойным звания рыцаря… Вы хотите быть настоящими рыцарями?
— Сэр, а кто настоящий рыцарь? — спросила девочка.
— Во-первых, это тот, кто бесстрашен и никогда не кривит душой. Его слово — это искреннее слово, и нарушивший его не имеет права называться рыцарем. Во-вторых, рыцарь всегда заботится о тех, кто с ним рядом. Помышляющий лишь о своих интересах — разве он настоящий рыцарь?..
— А в-третьих?
— А в-третьих — самое главное. Настоящим рыцарем всегда движет любовь. И во имя её он пойдёт на всё, и совершит невиданные подвиги, и никогда не струсит в тяжёлую минуту. Презрение к смерти и великие Надежда и Вера во имя Любви да пребудут с вами, друзья мои.
— Единственное, что я вправе сделать, — продолжал он, — это благословить вас. И я, — прибавил он, очерчивая мечом полукруг над их головами, — во имя видавших не одну битву зубцов этих стен и башен, во имя этой земли, во имя ваших благословенных родителей и той страны, что вскормила вас — благословляю вас на ваш великий жизненный путь. И да пребудет со всеми нами, в наших мыслях и поступках Господь Бог!.. Монжуа Сен-Дени! [31] — повторил он старинный рыцарский клич.
— Монжуа Сен-Дени!.. — повторили они вполголоса.
— Монжуа Сен-Дени! — вдруг выкрикнул Пьер Дюгеклен, взмахнув мечом. — Да здравствует Франция! Вперёд, за мной!
И вся кавалькада, вскинувшись и — не обращая более на рыцаря никакого внимания, под лай собак и шорох листьев, с восторженными птичьими воплями рванулась далее по улице городка…
Рыцарь остался один. Ведь у него не было с собою тополевой ветки…
Сотни и тысячи Бертранов де Борнов проносились в его памяти. Они рождались, воевали, любили, умирали… Стремились всю жизнь утвердить свою правоту, строили и защищали замки, не замечая, что постепенно становятся пленниками этих замков…
4
В их лагере царило молчание, лишь у неярких костров, повернувшись к ним спиной — чтобы не потерять остроту зрения в темноте, негромко переговаривались часовые.
Лишь два шатра из семи были освещены изнутри — сэра Линтула и принцессы Исидоры. Из шатра Исидоры доносилось едва слышное треньканье лютни (опять украла мои ноты, усмехнулся рыцарь). Поколебавшись, он решил заглянуть в шатёр к Леонтию.
Сэр Линтул, чьё правое плечо под одеждой топорщилось из-за тугой повязки, сидел на раскладном стульчике за походным столом и писал.
— Рад вас видеть, сэр рыцарь…
Де Борн присел на груду вещей, сваленных в кучу в углу шатра.
— Я отпустил молодёжь повеселиться в компании наших новых друзей, — не отрываясь от работы, сказал Леонтий.
"Молодёжь…" — усмехнулся он, который, вспомним, был на полтора года моложе Тинча.
— Сам я завтра не буду принимать участия в турнире, — продолжал сэр Линтул. — После сегодняшних событий, я не в силах поднять ничего тяжелее этого пера… Да, разворошили мы осиное гнездо. И сам магистр Ордена Храма,
