За пару дней до ожидаемого отъезда сватов с невестой хвалиска наконец решилась. Выждав, пока муж отправится на охоту, чтобы раздобыть дичи к прощальному пиру, она и сама, к великому изумлению домочадцев, собралась в путь. С собой она взяла Толигу – больше положиться было не на кого, а без провожатого она не нашла бы дороги, потому что из Ратиславля за все эти годы почти не выбиралась и не знала даже ближайших окрестностей.
Толига поворчал, но согласился помочь, даже сам привел ей лошадь и сообщил удивленным Ратиславичам, что-де Замиля собралась к Мешковичам навестить Ходиловну. А вам-то какое дело – зачем? Родня мы им или не родня?
На самом деле путь хвалиски лежал совсем в другую сторону – в леса, где среди бортных угодий стояло займище старого Просима.
Просим так и застыл, когда увидел на тропе двух всадников. Они ехали шагом, и одну из лошадей вел под уздцы Найден, княжий холоп. В седле сидела женщина, в которой старый бортник с величайшим изумлением узнал Замилю: видел иной раз в Ратиславле, когда привозил мед.
Вторым всадником оказался тоже старый знакомец – Толига. От удивления Просим застыл в воротах, моргая и не зная, не мерещатся ли ему эти две фигуры, такие неожиданные и неуместные на лесной тропе. Уж не случилось ли что? Но что такое должно было случиться в Ратиславле, чтобы княжескую жену привезли на займище какого-то жалкого хромого бортника? Что ей тут делать?
Да уж не изгнал ли ее наконец князь? Все знали, что хвалиску, забравшую слишком много власти, в Ратиславле и волости не любят, и «подвиги» сына заметно ухудшили ее положение. Уж не хочет ли она искать здесь приюта?
Но оказалось, что гости приехали вовсе не с целью здесь остаться. Даже заходить в ворота они не собирались, им требовалось только, чтобы Просим показал дорогу.
– Отведешь Вершинину в новую рощу, – велел Толига. – Знаешь, где там ель вывороченная, старая, уже лет семь или десять, как упала?
– Знаю… – еле выговорил помертвевший бортник, вмиг забыв прежние догадки.
На болоте лежало много вывороченных елей, но он сразу подумал только об одной.
– Отведешь, покажешь ей выворотень, сам в стороне обождешь, пока не позовет, а потом назад проводишь. Да смотри, чтобы все было гладко. Учудишь чего – двор сожгу, самому шею сверну, а детей в холопы заберу! – пригрозил Толига и показал свою плеть. – Понял?
– Понял. – Просим поклонился. – Сейчас, господине. Не гневайся. Клюку только возьму. Не могу я без клюки-то… Не дойду…
Спешно отыскивая свою клюку, где-то рядом прислоненную к тыну, Просим сам себя не помнил от удивления и гнева. Это что же выходит? И князева жена заодно с той подлой тварью, погубившей двоих его сыновей, и Толига с ними? Руки старика дрожали от негодования, ноги слушались еще хуже обычного, когда он наконец вышел за ворота и поковылял по тропе, показывая дорогу. Вслед за ним Найден вел лошадь – Замиля могла держаться в седле, это дело нехитрое, но ездить верхом по-настоящему не умела.
О вывороченной ели ее предупредила Галица той ночью, когда Замиля передала ей хазарский пояс и когда они виделись в последний раз. Чувствуя себя уже в силах сплести нужную ворожбу, Галица, однако, понимала, что дело может сорваться, и тогда ей придется бежать. Заставить Лютомера и Лютаву обоих прикоснуться к отравленной чарами игле она не могла; на такое большое везение можно было надеяться, но не рассчитывать. А дочь Велезоры, потеряв обожаемого брата, ради мести не пожалеет ничего и чуть раньше или чуть позже докопается до правды. И тогда на виновного обрушится гнев если не князя и всех угрян, то бойников-побратимов Лютомера – несомненно. Пришлось бы скрыться до тех пор, пока за Лютавой не приедут от дешнянского жениха. Здесь-то уж расчет был верный: или Лютава примет сватовство и уедет, или отвергнет и поссорится с отцом. Насколько выгоден для Вершины союз с Бранемером, Галица понимала не хуже его самого и считала, что своей ворожбой оказала угрянскому князю очень существенную услугу. Если Лютомер будет мертв, а Лютава навсегда уедет на Десну, препятствия на пути Хвалиса рассеются. Останется сделать последний шаг, который уже не составлял труда.
Но все пошло не так. Проклятый оборотень избежал опасности, а вслед за тем почти обезоружил Галицу, погубил плоды многолетних трудов. Почти погубил. Но ненависть Галицы к детям Велезоры была теперь так велика, что она ни за что не отступится от мести, пусть у нее осталась от прежнего богатства лишь последняя малость.
Ночью передав Замиле хазарский пояс с зачарованной иглой, Галица уже знала, что ей нужно уходить. Свое нехитрое имущество – сменную рубаху, чулки, гребень, кремень с огнивом – она уложила в лубяной короб, взяла каравай хлеба и еще до рассвета выскользнула за ворота. Понимая, что в отдалении придется провести немало времени, она взяла с собой и теплую одежду – шерстяной навершник, овчинный кожух, свернув их, и привязала на короб сверху.
На случай же, если понадобится что-то передать, Галица научила Замилю прийти в ельник, что возле Просимова займища, найти яму с водой у вывороченной ели и сказать, что надо, в эту яму.
И вот хвалиска решила, что нужный день настал. Она надела свиту из тонкого белого сукна с богатой шелковой отделкой, но все равно дрожала: сумрачный ельник, этот старый хромец, ненависть которого она угадывала по тем коротким взглядам, которые он на нее бросал, предстоящее дело, которое казалось Замиле настоящим колдовством, – все это вместе наполняло ее трепетом и страхом. Но делать нечего. Галица сейчас оставалась ее единственным воином в борьбе за будущее сына.
Каждая из этих двух женщин считала другую послушным орудием в своих руках. Но одна из них ошибалась…
Придя в ельник, Просим остановился.
– Скажи, дальше ногами надо… – пробормотал он Найдену.
К самой хвалиске он не обращался, как казалось, из почтительности, а на самом деле потому, что при взгляде на нее его мутило от ненависти. Раз чужеземка заодно с Галицей, значит, тоже виновата в гибели его сыновей!
И он был не так уж и не прав. Но если бы хвалиска узнала всю правду о средствах, которыми Галица ей помогает, то упала бы замертво от ужаса.
Холоп помог Замиле спуститься с седла, привязал лошадь, и дальше все пошли пешком – Просим впереди, хвалиска, поддерживаемая под руку Найденом, сзади. Когда-то много лет назад она пересекла Хвалисское море, добралась от устья Юлги-Итиля в глушь притоков Оки. Но с тех пор у нее больше не было поводов выбираться из дома, и идти по лесу без тропы ей пришлось поистине впервые в жизни. Толига тяжело шагал перед ней, прокладывая дорогу, Замиля шла по его следам, но постоянно спотыкалась, вскрикивала и хваталась за Найдена. Коряги, кусты, цеплявшие за одежду, колючие еловые лапы, норовящие ударить по лицу, шорохи – все это приводило ее в растерянность. Мелькнувшая на стволе белка показалась злым духом.
