— Не рассыплешься, но ты был сильно ранен и теперь тебе нужно восстановиться, — возразил Фаул, устроившись на боку.
— Я уже почти восстановился. По-моему, тебе сейчас отдых нужен куда больше.
— Да нет, я не устал.
— Неправда, — просто констатировал факт Деймос, а потом сам обнял его одной рукой, продолжив: — Я ощущаю твое состояние, не забывай.
— Это… тебя беспокоит?
— Не говори глупостей, — ладонь прошлась вдоль спины Фаула и обратно. Тот вздрогнул и замер под рукой, боясь спугнуть, но потом все-таки нехотя проговорил:
— Наверное, тебе не стоит так делать.
— Почему? — Деймос сделал вид, что не замечает. Именно сделал вид, так как не заметить участившееся сердцебиение и дыхание, а также некоторые другие признаки было уже невозможно, поэтому Фаул лишь выдавил:
— Ты же сам видишь!
Выдавил, и сам себя упрекнул в несдержанности. Он ведь вампир, а не человеческий юнец, пора бы научиться справляться со своими страстями, а тут… Но телу было плевать на доводы разума, оно вожделело того, кто одаривал его сейчас такой неожиданной лаской.
И все-таки Фаул собирался что-то возразить, даже рот открыл, вот только его заткнули довольно банальным, но все равно неожиданным способом — поцелуем. Жестким, утверждающим, не оставляющим сомнений, после которого Деймос в самое ухо проговорил чуть хрипловатым голосом:
— Если и дальше будешь обхаживать меня, как трепетную деву, пожалеешь!
Фаул принял эту угрозу, как руководство к действию, и уже сам поцеловал мужчину. Разом куда-то девались все сомнения и опасения, осталась только страсть, которую просто необходимо было разделить на двоих, чтобы не сгореть.
Этой ночью Фаула ожидало еще одно открытие: такой Деймос очень не походил на себя обычного. Вся мощь, сила, жесткость уходили на задний план. Он оказался на удивление чутким и внимательным любовником, и еще совершенно не страдающий предрассудками.
К рассвету у Фаула осталась лишь одна мысль: не стоило ждать так долго. Деймос ведь изначально чуть ли не открытым текстом заявлял, что не против.
Пока Фаул думал таким образом, Деймос растянулся на кровати в небрежной и какой-то кошачьей позе, и разглядывал любовника, который под конец не выдержал и, уткнувшись в могучее плечо, заметил:
— Не стоило сомневаться.
— Вот именно. Я что, похож на робкого мальчика?
— Нет. И ты нагло воспользовался тем, что после наших сеансов у меня обостренная чувствительность?
— Правда?
— А ты не заметил?
— Я не присматривался, — просто пожал плечами Деймос.
— Вот как… ты не шутишь?
— Я похож на шутника?
— Нет, но…
— Не забывай, я не очень-то разбираюсь в вампирских способностях.
— Все еще?
— Почти тысячелетие я к ним не очень прислушивался. И в одночасье перестроиться сложно.
— Понятно. Я могу тебя научить.
— Хочешь заняться этим прямо сейчас? — усмехнулся Деймос.
— Нет, пожалуй, — Фаул с улыбкой склонился над мужчиной, но внезапно замешкался и спросил: — Позволишь?
— Ты каждый раз собираешься спрашивать?
Фаул покачал головой и приступил к задуманному. Сейчас, когда он, наконец, «дорвался», то, кажется, не в силах был остановиться. И все-таки что-то в Деймосе по-прежнему заставляло его робеть, не воплощать сразу все желания.
Понадобилось некоторое время, чтобы Фаул понял, что причина этой робости лежит глубоко в звериных инстинктах. Пусть этого вампира смяла и сломала жизнь, но по духу, характеру Деймос все равно оставался весьма доминантной личностью.
Осознав причину, Фаул порадовался, что они не оборотни, где подобный инстинкт решал все. Вампиры относились проще. Да и Деймос в их странных отношениях вовсе не стремился главенствовать во всем и всегда.
Сначала Фаул относился к подобному поведению с повышенной осторожностью. Он помнил, что где-то давным-давно в жизни Деймоса, тогда еще человека, имело место быть насилие. Но сам вампир, кажется, об этом и думать забыл. Уж слишком много времени и событий прошло за это время.
Более близкие отношения благоприятно сказались и на лечении, вот только до полного исцеления было еще очень далеко, хотя Фаул старался изо всех сил.
Лишь спустя год вампир клана Морры признался сам себе, что влюблен, что симпатия и желание никуда не делись, и лишь больше подстегивают. Вот только влюбленность тоже оказалась не без странностей, как и все остальное, что касалось Деймоса.
Однажды Фаул обмолвился об этом Владычице Ночи, когда они остались вдвоем. Выслушав его, Менестрес проговорила:
— Ничего такого уж удивительного тут не вижу. Деймос очень сложная и зачастую непредсказуемая личность.
— Но я даже себя понять не могу!
— Он тебе нравится?
— Да.
— Но часть тебя подсказывает, что спать с «пациентом» вроде как непрофессионально.
— Есть такой момент, но он не ключевой.
— Иногда большое складывается из малого. И еще ты стараешься не думать о том, что будет, когда Деймос почувствует себя достаточно излечившимся.
— Я не собираюсь удерживать его узами или чем-либо еще. Никогда этого не будет.
Менестрес могла бы поспорить насчет «никогда» в долгой жизни вампира, но не стала, а вместо этого сказала:
— Мне кажется, именно в таких моментах источники твоего беспокойства, и в закрытости Деймоса вообще. Вы с ним говорили об этом?
— Нет, мы просто живем, как есть. Он точно не сторонник пылкого проявления чувств. Я ощущаю его желание, но копать в эту сторону не решаюсь. Не хочу разрушить неосторожно тонкие ниточки светлого в его душе. Надо же заполнить ту пустоту, которая образуется на месте вычерпанной мною тьмы.
— В твоих словах есть резон. Но не мучай себя напрасными сомнениями. Это для любых чувств разрушительно.
— Думаете, они имеют место быть со стороны Деймоса?
— С чего вдруг сомнения, что он может чувствовать? — удивилась Владычица Ночи.
— Как раз этих сомнений нет. Но что если все, испытываемое им, лишь отражение моих собственных чувств? Такие случаи бывали.
— Бывали, но только с очень юными вампирами, которые не могут толком отличить одно от другого, и вообще не знают, как защищаться. Ментально, я имею в виду.
— А разве Деймос умеет? Вы же сами говорили, что он почти не умеет пользоваться вампирскими способностями.
— Да. Но у него есть опыт и прекрасно развитые инстинкты. Просто так залезть себе в голову он не позволит.
— Хм.
— Согласна, тут есть над чем подумать. К тому же у вампиров Либра очень хорошо развиты все защитные функции организма. Как физические, так и ментальные.
