Эрик молча кивнул, а Ру снял свой плащ, прикрыл ее и помог ей подняться. Ее всю трясло; посмотрев на Эмбрису, она сказала:
— Я говорила ей, чтобы она делала все, что они скажут. Но она царапалась и кусалась. Она кричала и плакала, и нос у нее был забит. Когда ей зажали рот, она задохнулась.
Кивком головы Эрик велел Ру отвести Финию к лошадям, а сам, сняв с себя плащ, обернул им Эмбрису и, подняв ее на руки, покачал, словно она спала.
— Теперь ты никогда не найдешь себе богатого мужа, — тихо сказал он.
Вернувшись к лошадям, Эрик увидел, что его лошадь держит под уздцы де Лонгвиль. Он передал ему тело Эмбрисы, вскочил в седло и снова взял труп у де Лонгвиля. Когда сержант садился на свою лошадь, Эрик сказал:
— Они слишком легко отделались.
— Знаю, — ответил де Лонгвиль.
— Они должны были умереть на медленном огне.
— Согласен, но я не хочу никого заставлять страдать.
— Почему? Неужели вас волнует, что случится с таким дерьмом?
Де Лонгвиль подъехал вплотную к Эрику:
— Меня не волнует, что случится с таким дерьмом. Ты мог бы отрезать у них по кусочку в неделю, и мне было бы плевать на их вопли. Но вот то, что произошло бы потом с тобой, Эрик, меня очень волнует. — Не дожидаясь ответа, он отъехал и приказал:
— В галоп! Мы должны догнать капитана.
Всю дорогу Эрик размышлял над тем, что сказал ему де Лонгвиль. Он так и не понял, что тот имел в виду, но был очень встревожен его словами.
***
До лагеря они добрались уже в темноте, и, заслышав стук копыт, часовой громко окликнул их:
— Кто идет?
— Молодец, — похвалил его усталый де Лонгвиль. — А теперь быстро опускай мост, иначе я оторву тебе уши.
Не узнать его голос было невозможно, и часовые без лишних слов перекинули мост через ров, окружающий лагерь. Подковы прогремели по дереву и железу, а навстречу отряду уже шел Кэлис.
— Зила объединился с бандитами, — скупо доложил де Лонгвиль. — Они спалили деревню. Потом они ушли, но не все. — Он взглянул на Эрика. — Пять человек задержались. Они убили девушку, а мы — их.
Кэлис кивнул и жестом пригласил де Лонгвиля в командирскую палатку. Эрик взял поводья его лошади и повел вместе с остальными к загону. Больше часа у него ушло на то, чтобы вычистить и остудить лошадей, сменить подстилки и задать свежего корму. Каждое движение давалось с трудом, ныла каждая косточка, и Эрик знал, что это не простая усталость. Чтобы убить человека, нужно не так уж много усилий.
По пути к палатке он вспоминал сегодняшний день. Первый человек, которого он убил, был всего лишь препятствием на дороге. Он вовсе не старался его обезглавить, просто хотел смахнуть в сторону. Луи потом говорил что-то насчет того, какой это был страшный удар, так же как и удар, которым он рассек Саджера, но Эрик думал об этом как-то отстраненно, как будто сражался кто-то другой. Еще он мог отчетливо вспомнить запахи: чад горящей деревни, дым костра на поляне, вонь пота, железный привкус крови во рту и запах страха. Он чувствовал, как отдается в руке каждый удар, и слышал грохот собственной крови в висках, но все это казалось каким-то далеким, почти исчезающим, и Эрик никак не мог собрать воедино все, что произошло.
Он знал, что хотел замучить убийцу Эмбрисы. Он хотел, чтобы тот испытал боль в тысячу раз сильнее ее боли, но теперь он умер, отделавшись минутным страданием. Если верить Бигто, его будет судить Богиня Смерти, но что бы там ни было, в этой жизни он уже не испытает боли.
Возможно, де Лонгвиль был прав. Эрик подумал, что сейчас страдает только он сам, и мысль об этом была одновременно печальной и раздражающей. Эрик подошел к палатке и увидел, что Ру заканчивает укреплять ту секцию, которую должен был поставить он, Эрик.
— Спасибо, — сказал Эрик, исподлобья глядя на Ру.
— Просто я подумал, что ты и так тратишь слишком много времени, ухаживая за моей лошадью, — сказал Ру.
— И за моей, — добавил Бигго.
— И вообще за всеми лошадьми, — подвел итог Луи. — Послушайте, вам не кажется, что мы должны платить этому парню за то, что он берет на себя наши обязанности?
Эрик посмотрел на Луи и с удивлением встретил теплый открытый взгляд обычно вспыльчивого и высокомерного родезанца.
— Это уж точно, — согласился Бигто. — Хотя проще, мне представляется, взять на себя его часть работы по разворачиванию лагеря, как сегодня.
— Я сам в состоянии справиться со своими обязанностями, — ответил Эрик. — Мне не нужны няньки, и никто не должен делать мою работу вместо меня. — Он сам поразился, как раздраженно звучит его голос, и внезапно понял, что очень рассержен.
Бигго протянул руку через узкий проход, разделяющий три спальных места с каждой стороны палатки, и сказал:
— Дружище, не кипятись. Дело в том, что ты и так делаешь больше, чем должен. Все молчат и никто не признается, что для нашей кучки головорезов ты стал конюхмастером.
При слове «головорез» перед глазами Эрика возник де Лонгвиль, перерезающий горло бандитам, и он неожиданно ощутил тошноту и жар, словно при лихорадке. На мгновение прикрыв глаза, Эрик пробормотал:
— Спасибо вам. Я знаю, вы хотели как лучше… — Он чуть помолчал, потом выпрямился настолько, насколько позволял низкий потолок палатки, и вышел. — Я скоро вернусь. Мне надо отдышаться.
— Через два часа заступаем в караул, — крикнул вслед ему Ру.
Шагая по лагерю, Эрик старался унять тошноту. Он чувствовал себя так, будто бы отравился, и еле успел добежать до отхожего места.
В желудке жгло как огнем. Эрик склонился над сточной канавой, и его вырвало. Потом еще раз. И еще. Ему казалось, что из него вылетает пламя. Когда наконец его немного отпустило, он чувствовал себя совсем обессиленным. У ближайшего ручья он умылся, а потом поплелся туда, где у костра сидел Оуэн Грейлок с большой плошкой тушеных овощей и краюхой хлеба в руках.
Хотя его только что вырвало, едва учуяв запах еды, Эрик почувствовал страшный голод. Он схватил деревянную плошку и зачерпнул ею прямо из котла, погрузив туда, к ужасу Грейлока, руки.
— Осторожно! — крикнул Оуэн. — Боги, ты же обваришься.
Эрик поднес плошку к губам, сделал шумный глоток и, утирая губы, сказал:
— Жар мне не вредит. У кузнечного меха я к нему привык. Наоборот, мне вредит холод. Оуэн рассмеялся.
— Проголодался?
Вместо ответа Эрик отломил себе большой кусок хлеба.
— Не могли бы мы немного поболтать?
Оуэн жестом предложил Эрику сесть рядом. Поблизости никого не было, если не считать двух дежурных по кухне, которые были заняты уборкой и подготовкой к приготовлению завтрака.
— С чего прикажешь начать? — сказал Оуэн.
— Мне хотелось послушать, как вы сюда попали, но сначала можно у вас кое-что спросить?
