— Мама скоро должна прийти. Она, наверно, делает маникюр. Это всегда долго, — пытаюсь вспомнить, как зовут снежинку и замечаю на подкладке ее курточки ярлычок с именем Полина Нечаева.
— Ты-Полина? — девочка кивает мне в ответ, — Ты не против, если я посижу рядом с тобой?
— Нет… — малышка пожимает плечиками и продолжает рисовать.
— А что ты рисуешь? — пытаюсь заглянуть к ней в рисунок, но она его загораживает ладошкой.
— Не скажу, а то не сбудется. Это письмо.
— Деду Морозу? — девочка поднимает на меня пытливый взгляд, о чем-то размышляет и кивает головой.
— Да, ему тоже можно, наверно. Двоим надежнее. Передашь?
— Конечно, — я почти проникаюсь особенностью этого детского письма, — А о чем ты хочешь его попросить?
— Мне нужна принцесса, которая поцелуем сможет разбудить принца.
— Хм…Кукла в красивом бальном платье?
— Нет, — девчушка смотрит на меня, как на непонятливую, с таким укором, что я в растерянности провожу рукой по прическе, и с неё слетает заколка, — Эх, ты! — Девочка с картинным вздохом лезет в рюкзачок и подаёт мне резинку для волос с маленькими чёрными котятами, — Вот! Возьми.
— Спасибо… — беру с открытой детской ладошки украшение и завязываю хвост, — Красиво?
— Ага, — Полина кивает головой, — Только надо спереди выпустить две пряди, — она тянется маленькими пальчиками к моим волосам и аккуратно освобождает челку, — А я думала, что ты будешь холодная.
— Почему? — совершенно искренне недоумеваю я.
— Ну ты же Снегурочка! Из снега значит…
— Полина! — за нашими спинами раздаётся манерный женский голос, — Почему ты ещё не одета? — из-за шкафа выплывает холёная платиновая блондинка в норковом полушубке, — Ты же знаешь, что я опаздываю.
— Мам, жарко было, — тянет девочка, а мне хочется съездить вешалкой по голове нерадивой мамаше, у которой странным образом получилась умная дочка.
— У меня же маникюр, если начну одевать тебя — все смажу. Избаловала тебя бабушка — сил нет! Вот пусть сама с тобой разбирается.
— Давай я помогу тебе, — говорю малышке шопотом, — она кивает.
— Ты мне только язычок в замочек засунь, а то я сама не попадаю. Дальше я сама, — киваю ей, помогаю с бегунком, но тут мать подходит ближе.
— Полина, ты ещё и к посторонним пристаешь! Ну никакого воспитания! — резко дёргает молнию вверх и, конечно, прижимает девочке кожу на подбородке, — Все идём живее, — кидает ей раздраженно.
Я вижу, как голубые глазки Полины наполняются слезами, но она молчит. Машет мне рукой и идёт следом за матерью на эскалатор. Вот почему так? Мне хочется разрыдаться! Одним такие прекрасные малыши, а другим, столько лет и ничего? Проглатываю собравшийся в горле ком, подхожу к зеркалу и выдавливаю улыбку. Все получилось же? Осторожно кладу руку на живот, и стараюсь почувствовать что-то необычное. Получилось, я уверена. В моей жизни все сейчас так странно, что просто не может не получится.
Александра 7
— Ну в кое то веки выбрались отдохнуть, — тяжело вздыхает в Аленка, сидя в такси, которое сквозь снежные пробки везёт нас к ней домой, — Вот где он заболеть умудрился? Воспитатели вместе с медсестрой всех детей в саду у порога встречают. Кожные покровы, горло смотрят, температуру меряют. Днём бодрый был, пока мы с Ингой Павловной чай пили, и на тебе. Только она его уложила, как температура поднялась, — подруга теребит подвески на браслете. Нервничает. Я уже тоже знаю, что у Тошки температура тяжело сбивается.
Расплачиваюсь с таксистом, пока Алена ищет в сумочке ключи. Я вот почему-то совсем не разделяю ее расстройства по поводу сорвавшегося корпоратива. Надо было мне изначально не соглашаться, а остаться с крестником. Фоном ощущаю ещё одну очень тонкую эмоцию. Мне неловко? Перед Игнатом? Ну это совсем глупо. Почему меня должны волновать чувства странного персонажа, которого я знаю всего третий день? А волнуют. Весь вечер невольно думала о том, где он сейчас? Может быть, уже вспомнил что-то важное, и необходимость появления в моей жизни пропала?
— Обо мне мечтаешь? — ироничный мужской голос, заставил замедлить шаг на пути к подъезду и обернуться.
— Много чести! — приглушив внезапный радостный порыв, коротко фыркаю и рассматриваю Игната, которого окружили три распушившихся от холода кошки и переминаются на лапах, не решаясь запрыгнуть на лавку рядом с ним, — Как ты здесь оказался?
— Почувствовал тебя. Знаешь, просто гулял, и именно в этом месте мне тепло стало…
— Чудеса… — стараюсь сдержать себя и не расплыться в глупой улыбке.
— Ты чего бормочешь, Саш? — Аленка оборачивается ко мне, прыгая на одной ноге в узком вечернем платье, — Не могу ключи достать, помоги. За подкладку завалились. Неделю назад застрочила дырку, а на работе обнаружила, что под ткань шоколадка попала, — тяжело вздыхает, — Пришлось снова распороть, — Игнат, едва сдерживая смех, делает выразительные глаза. Открываю рот высказать ему претензии «о несостоятельности понимания женской души», набираю воздух, для гневной тирады…
— Телефон возьми, Саш, — мой призрак возвращает своему лицу серьезность, — Если не хочешь напугать подругу разговорами с самой собой, сделай вид, что тебе позвонили, — понимаю, что идея выглядит очень здравой.
— Алло! — прислоняю мобильный к уху, — Я хотела тебе сказать, что вам мужчинам сумки не нужны потому, что в карманах вы носите только кошелёк и ключи от машины. А за всем остальным бежите к женщинам. За таблеточкой от головы, влажной салфеткой или пластырем.
— И все это есть в твоей сумочке? — хмыкает мужчина.
— Конечно да! А ещё бутылка воды и шоколадка…
— А плоскогубцы?
— Что? А! Их нет, — машинально отвечаю, на секунду теряясь, но тут же начинаю закипать, как чайничек, — Ах ты…В остроумии упражняешься?
— Ну тогда, — Игнат игнорирует мой выпад и подходит совсем близко. Я даже чувствую, как вибрирует вокруг воздух, — Я бы взял тебя в охапку и увёз на необитаемый остров. Для жизни мне потребовалась бы только ты, а для выживания в экстремальных условиях у нас есть твоя сумочка, — он внимательно смотрит на меня глазами цвета крепкого чая, — Ты бы поехала?
— Я… — часто хлопаю ресницами, стараясь сбросить с себя приятный плен мужской властности…
— Саш! — голос подруги выводит из мира фантазий, — Ну ты заходить в подъезд собираешься? Долго мне ещё дверь держать?
— Да, иду! — отвечаю Аленке, чуть повышая голос, — Напоминай мне, что мы не одни, — прошу Игната.
— Я приглашён?
— Ну не оставлять же тебя здесь, — веду плечами, стараясь сделать незаинтересованный вид, и следую за подругой.
— С кем ты там болтаешь? — Аленка подозрительно косится на мой телефон с потухшим экраном, — Как бы ночь на дворе. Я о чем-то не знаю? — заинтересовано ведет бровью.
— Сложно объяснить…
— Ну ты уж постарайся, я не самая глупая.
— У меня появился друг.
— Хм… — мы выходим из лифта и звоним в квартиру соседки, — Продолжай.
— Кто там? — за дверью раздаётся голос немолодой женщины.
— Инга Павловна, это я. Потом расскажешь дальше, — шепчет мне одними губами.
— Ох, хорошо, что быстро вернулась, — открывая замки, причитает соседка, — А то, что огонь парень твой.
Завариваю на кухне клюквенный морс, пока подруга пытается влить в моего крестнике жаропонижающее и уложить спать.
— Так прям про меня и расскажешь? — Игнат расслаблено сидит за барной стойкой и мечтательно разглядывает старые стеклянные игрушки на маленькой пластиковой елке.
— Расскажу. Наверно… Алена и Тошка — самые близкие для меня люди. У меня больше никого нет.
— Тогда понятно… Но будь осторожна, а то ещё расстройство личности на почве развода начнут лечить, а помочь я ничем тебе не смогу. Себе и то пока не очень выходит…
— Ничего больше вспомнить не получилось?
— Нет… У меня тоже были такие игрушки в детстве, — он с растерянно переводит тему, — Они набором продавались. Там был пингвин, снеговик, пара шишек, Дед Мороз и ещё кто-то… — он хмурит лоб, всерьёз вспоминая.
