— Ага, и запихнут в какой-нибудь вшивый колледж, — скептически фыркнула я, поигрывая блестящими ключиками.
— Не исключено, что такая мысль возникнет. Вот именно поэтому я привезу к вам на зимние каникулы Милли. Эта девчушка очарует кого угодно. Она-то и расскажет в каком замечательном университете учится, опишет все прелести Англии, растеребит воспоминания Констанс о Лондоне и напомнит ей праведницу-сестру. Я уверен: это сработает.
— Кэв, ты гений! — восхитилась я.
— Знаю-знаю, стой где стоишь.
Кэвин резко поднялся на ноги и даже слегка попятился в сторону, как-будто перед ним только что проползла ядовитая змея.
— Ой, подумаешь! Будем считать это случайностью.
— Нет, Алекс, это не случайность, — покачал головой Кэвин. — Советую больше ни на кого так не набрасываться, если не хочешь быть опрокинутой на первую попавшуюся кушетку.
— Ладно тебе, урок усвоила.
Кэвин похоже злился, а мне было немного стыдно. Я привела в порядок волосы, а вот с глазами и щеками справиться так и не удалось. Ну и вид! Вся взъерошенная, глаза горят, щеки пылают. Вот только не знаю от чего больше: от поцелуя или от дерзкой затеи подергать черта за хвост.
Мы уже подъезжали к моему дому, как кузен резко остановил машину, перегнулся через меня и открыл дверку.
— Дома ничего не говори и не придумывай оправданий. Просто молчи. Если хочешь кого-нибудь обмануть — всегда говори правду насколько позволяет твоя легенда или не говори ничего, сами доплетут. Усвоила?
— Угу.
Обычно, прощаясь, мы обнимались и целовали друг дружку в щеку. Сегодня лишь бегло, не задерживаясь, взглянули друг другу в глаза, и я поспешно вышла из машины.
Братец был прав: дома меня ожидал конкретный разбор полетов!
Луис, наш дворецкий, тривиальным тоном сообщил, что родители в полном составе ожидают меня в кабинете.
Папа как всегда в непоколебимом обманчиво спокойном состоянии, мама в истерике, дед в бешенстве. Мне предстоял тот еще разговорчик.
— Где ты была? — спокойно, не поднимая глаз от утренней прессы, поинтересовался отец. Примерно также спокойно он мог бы спросить о походе в музей или объявить смертный приговор в суде.
— На вечеринке, — бунтарским тоном и с неприкрытой дерзостью ответила я.
— Я запретила тебе подобные мероприятия! — вмешалась мама.
— Но я уже не ребенок! — возмутилась я.
— Мы это видим, деточка, — подозрительно прищурив глаза и осмотрев меня с ног до головы, как-будто выискивая признаки заразного заболевания, прорычал дед.
— Ты хоть знаешь, чем грозит подобное безрассудство? Ты можешь сломать себе жизнь!
— И каким это образом?
— О, прошу тебя, не будь наивной! Вы хоть предохранялись? — не выдержала мама.
Меня резко заинтересовал мой маникюр. Щеки пылали кипятком. Все родственники не сводили с меня глаз, даже папа.
— Я так и думал, — внес свою резолюцию дед.
— Александра Брум, я сажаю тебя под домашний арест до Рождества, — папа еле сдержался, чтобы не повысить голос.
Я развернулась на каблуках и отправилась в свою комнату.
Ну что ж, карты сданы, теперь остается только играть или забиться под кровать и просидеть там всю оставшуюся жизнь.
Через месяц я впервые заночевала в квартире Кэвина. Если честно, то я бы осталась там жить. Очень уютненько. В чисто мужском стиле. На кухне и мебель, и посуда, в общем все, что может быть черным или белым — черно-белое; ванная зеркально-зеленая и шикарное джакузи; спальня сине-голубая с огромной круглой кроватью и отличным LCD-телеком.
Бессонная ночь, а на утро очередной скандал! Все по расписанию. Угрозы меня больше не пугали, у меня была цель: сбежать в Лондон. И я этого добьюсь по-хорошему или по-плохому.
Я мечтала стать кардиохирургом с самого детства, а как только достаточно подросла, то осознала, что кроме этого хочу жить полноценной жизнью современного студента: быть членом сестринского клуба, ходить на вечеринки, организовывать благотворительные мероприятия, иметь парня, друзей, одеваться как захочу и самое главное — жить самостоятельно, а не под пристальным присмотром мамаш! Это одна из причин. Вторая — Кэвин. До того поцелуя я не могла себе признаться, что с самого детства влюблена в своего кузена. Все чувства, которые я испытываю к Кэвину, сложно описать как влюбленность, правильно было бы назвать его моим кумиром. С ним я чувствую себя в полной безопасности, уверенной в его поддержке и опеке, в его безграничной любви ко мне. Кэв меня вырастил, он стал для меня и братом, и сестрой, и другом, и идеалом моего парня, а возможно и будущего мужа. В нем меня восхищало буквально все, кроме спортивного интереса к женскому полу. Но как ни странно, я никогда не ревновала брата к его подружкам, даже наоборот, радовалась за него. Чего не скажешь о Кэвине. Его ревность частенько выходила за границы разумного и это сильно осложняло мне жизнь.
Я четко следовала плану: оставалась в квартире брата дважды в месяц, терпела все угрозы и нравоучения. Свой семнадцатый день рождения я провела с Сэмом и друзьями в клубе, но не осталась на ночь в тайном логове, а пришла домой, чем сильно удивила родителей. На радостях папа подарил мне очаровательный кулон с брильянтом в форме сердца, который я ношу не снимая.
Дни тянулись как жвачка.
К концу ноября предки все-таки подняли вопрос о моем дальнейшем обучении. Нельзя сказать, что родители были сильно удивленны полнейшим безразличием и апатией с моей стороны.
— Дорогая, это очень важно! Мы не можем решать этот вопрос за тебя, — тревожилась мама.
— Мне все равно.
— Но как же так? Еще весной ты рвалась в Лондон, что же изменилось?
— Мама, мы все знаем, что в Англию вы меня не пустите, зачем же лелеять несбыточные мечты?
— Ты могла бы выбрать какой-нибудь достойный университет в Майами, — примирительно предложила Констанс.
— Замечательно. Узнаю, куда подаст документы Сэм, и поступлю туда же, — шах и мат, родственнички.
— Дорогая?! — супер, у мамы началась истерика, это мне и было нужно.
— Доченька, мне не хотелось бы применять силу, но я не позволю тебе так ломать себе жизнь. Ты с детства мечтала стать кардиохирургом и ты им станешь. Выбери учебное заведение и мы обсудим это позже, — огласил перерыв дипломатичный Мэтью Брум.
— Да, папа.
В середине декабря приехал Кэвин и привез Милли. Меня не переставало восхищать как все гладко складывалось. Кузина действительно затронула нужные струнки в сердце моей матери. Братец умело манипулировал английской девчонкой. Милли была по уши в него влюблена, а Кэвин вел себя как истинный джентльмен, иногда подергивая за натянутые ниточки ее чувств. Естественно, его цель была Анжелика, а не Милли, жениться на ней он не горел желанием, а вот ссориться с ее мамочкой не с руки. Моя же мамуля восприняла такое 'ненормальное' поведение Кэвина по отношению к девушке, за очевидное воздействие на его добродетели со стороны миссис Браун. Затем сама перезвонила Анжелике. Сестры общались не меньше часа, после чего мама всю ночь провела в библиотеке, просматривая свои детские фотографии. Уж не знаю как, но Кэвин втерся в доверие и моей тетке. Похоже у него по этой части просто талант.
