Кто такие? Вроде бы похожи на выходцев из восточных ханьских земель. Хотя кто их знает…
Чуть в стороне застыла фигура в зеленом плаще и круглой островерхой шляпе, похожей на небольшой щит. Перед этим — пятым — защитником башни поблескивали два магических кристалла, наполовину вмурованных в боевую площадку, и лежала женщина без рук и с ногами, приросшими одна к другой.
«Колдунья! — догадался Бельгутай. — Заколдованная колдунья! Бывшая жена урусского коназа».
Человек в зеленом плаще не шевелился и молча смотрел на Тропу. Рты чужеземцев, возившихся у квадратного короба, были открыты, но их крики сюда не долетали. На Темной Тропе вообще не было слышно ни звука. Как, впрочем, всегда.
В ватной тишине бесследно тонули и боевые кличи атакующих. И стук копыт. И…
Бельгутай поднял руку, дал знак. Пригнулся к конской гриве, чтобы сзади ненароком не задели свои.
Монгольские лучники из передних рядов выпустили первые стрелы…
И опять: не слышно ни звяканья тетивы, ни свиста оперенной смерти. Странно все это было и непривычно.
Да и сами стрелы летели неестественно медленно. Не быстрее, во всяком случае, чем неведомая сила несла по колдовскому пути всадников.
Казалось, победа будет легкой. Еще миг-другой… еще пара мгновений… По меркам Тропы, конечно. Еще совсем чуть-чуть — и все закончится. И почти беззащитная башня будет захвачена.
Неподвижная фигура в зеленом плаще ожила. Взмах руками, разрубающий воздух. И похоже, не только его…
Солнечный свет отразился от кристаллов у ног зеленого. Бельгутаю показалось, будто башня вздрогнула и колыхнулась стена, прилегающая к ней. Хотя, возможно, картину исказило мерцающее марево, все еще слабо стелющееся перед глазами.
Тропа дернулась, как живая. Дернулась и… оборвалась. Раньше, чем должна была закончиться.
Последний отрезок колдовского пути был колдовством же и рассеян. В мгновение ока исчезли черные подвижные своды и стены чародейского коридора. Под лошадиными копытами растаял мягкий пол. Окончательно рассеялась тьма и погасли освещавшие ее разноцветные всполохи.
Шум ударил в уши. Ветер — в лицо.
Тишина взорвалась людскими криками, конским ржанием, звоном железа…
Бельгутай успел увидеть бесконечную стену с башнями справа и слева от себя. Но удивиться уже не успел.
Передовые всадники очутились в воздухе на высоте башенных зубцов, но в паре десятков шагов от них.
Закованные в сталь рыцари Феодорлиха и легковооруженные лучники Огадая вывалились с оборвавшейся Тропы. Выпущенные ранее стрелы вылетели вместе с ними. Люди и кони по инерции пролетели расстояние до башни, но попали не на верхнюю ее площадку, а ударились о глухую кладку нижних ярусов.
Конь Бельгутая в последний момент оттолкнулся от края Тропы, но, утратив опору под ногами, тоже не сумел донести всадника до защитных зубцов.
Долгий прыжок. Полет. Пустота. Падение…
Вперед и вниз.
Мысли ускорились, время, наоборот, замедлилось, чувства обострились до предела. Так, говорят, бывает перед смертью. А смерть — вот она!
Бельгутай увидел, как стремительно приближается стена. Понял: противника на башне никак не достать. И оставалось только одно: расшибиться о прочную кладку, рухнуть вниз и…
Вот сейчас — удар о стену. Потом — падение под стену. И — сломанная шея. И — переломанные руки-ноги. И те, кого Тропа выплюнет вслед за ним, стальной лавиной обрушатся сверху. Сомнут, раздавят, добьют.
И все. И — конец.
Но прежде чем Бельгутай налетел на башню, что-то звякнуло о доспех. Сдернуло с коня. Увлекло вверх.
Ноги выскользнули из стремян. Седло ушло вниз. Повод резанул по пальцам и вырвался из ладони.
Будто чьи-то сильные и бесцеремонные руки подхватили его в полете.
А впрочем, нет, никакие это были не руки. Это были цепкие стальные лапы на веревках, брошенные с башни. Подвижные пальцы-крючья скрежетнули по зерцалу и наплечникам, подцепили снизу панцирные пластины, пронзили толстую кожу куяка, вспороли поддоспешник, больно кольнули кожу, подхватили за подмышки…
Из седла его выдернуло чудное оружие вроде того, которое сжег своим колдовством урусский коназ-шаман.
Выдернуть-то оно его выдернуло, но столкновения со стеной все равно избежать не удалось.
Где-то внизу в кладку ударился конь. А затем и сам Бельгутай впечатался в башню, словно раскачанный на цепях таран.
Он едва успел сгруппироваться и прикрыться щитом. Стена сильно ударила в щит, налокотники, наколенники и шлем. От сотрясения чуть не вышибло дух.
А может, и вышибло. На время. Но если он и потерял сознание, то совсем ненадолго.
Что было гораздо хуже — он выронил саблю.
Бельгутай висел на прочных веревках, упершись помятым налобником шлема в каменную кладку. В голове гудело. Тело саднило. Сзади и снизу доносились крики, грохот и звон железа.
Он стряхнул с ноющей левой руки расколотый щит. Правой чуть оттолкнулся от стены. Оглянулся.
Темная Тропа все еще открыта. Ее зев зияет перед башней — прямо в воздухе. Только какая-то она не такая. Непривычная. Порванная какая-то. Сейчас Тропа походила на возникшую из ниоткуда черную воронку с загнутыми вовне краями. А еще — на жерло смерча, нагнувшегося над землей.
Края воронки дергались и пульсировали, словно рассеченная артерия. С Тропы сочилась и рассеивалась в ярком солнечном свете темнота, подсвеченная мечущимися разноцветными искорками. И все падали, падали всадники…
Выброшенные с колдовского пути, они кувыркались, будто диковинные снаряды, летели вперед и вниз, бились в башенную стену под ногами Бельгутая. Осыпались живым грохочущим и орущим камнепадом в облаке пыли, выбитых из кладки осколков и в фонтанах кровавых брызг.
На уже упавших обрушивались, ломая ноги, руки, хребты и шеи, все новые и новые конные воины. У подножия башни росло месиво из людей, лошадей и железа. Мудрено будет кому-нибудь уцелеть там, внизу.
Бельгутай скрежетнул зубами. Да, сам он избежал смерти, но и его положение было незавидным. Вздернутый под самыми башенными зубцами, он висел подобно бурдюку с кумысом. Острые крючья глубоко вонзились в доспех, и разжиматься стальные когти не собирались. Поднимать его наверх тоже пока никто не спешил.
Если его хотели пленить, то это удалось. Горько и обидно было осознавать свою беспомощность. А впрочем, так ли уж он беспомощен?
Бельгутай потянулся к рукояти засапожного ножа. Хутуг, торчавший за правым голенищем, — это не сабля, конечно, но лучше, чем ничего. Ножом можно перерезать веревки и избежать позорного плена. А можно…
Бельгутай вложил короткий клинок в зубы. Вцепился руками в веревки. Ногами уперся в неровную кладку. Его не спешат поднимать наверх? Что ж, тем неожиданней будет его появление, когда он поднимется туда сам.
