Итак, кто-то побывал в моем доме. Когда я спал. Или, скорее, когда меня не было. — Засветил мою пленку и украл негатив…
«— Да не он ли глядел в окно?..» — пришла новая догадка, и вновь чутье подтвердило мне, что я это правда…
Надо сказать, я быстро заметил присутствие этой «внутренней истины» и заинтересовался ею. — Если чутье начало подсказывать мне правильные ответы, — почему бы тогда не задавать ему вопросы?..
«А не один ли это из сумасшедших братьев»?..» — Нет, — ощутил… точнее — не ощутил я никакой уверенности.
«— А не моя старушка, случаем?..» — Нет.
«А кто?..» — «На такие вопросы оно вообще не отвечает», — сразу же подумал я.
Однако, кто бы это ни был, негативы он унес… — И тут же вспомнилось: да ведь фотографии, кажется, у меня…
Я бросился в прихожую, — там сушилась на бельевой веревке моя мокрая вчерашняя одежда. — Да, фотографии были в кармане. Все до единой. Когда я вытаскивал их, из кармана выпала, звякнув о пол, небольшая металлическая пластинка. Я вспомнил еще кусок вчерашнего вечера…
Но сначала — фотографии… Я сел тут же на пол и начал просматривать их… — На мое удивление, лицо покойного вышло очень четко. — Спокойное, суровое лицо. Заостренные черты… Очень похож на своих братьев… Но я готов был поклясться, что вчера на месте этого лица видел нечто, скорее напоминающее белую кляксу…
… И опять я почувствовал взгляд. Вскочил и бросился к двери, но опять опоздал. — Настырный шпион успел исчезнуть. — Постояв немного и выругавшись на прощанье от всей возмущенной души, я вернулся в дом и задумался. — За мной серьезно следят. У меня был «обыск». — Все это говорит о том, что я нежданно-негаданно заслужил чье-то повышенное внимание. — Но почему?..
Одно было ясно: это внимание явно связано с моими последними приключениями. — Потому, что украдены негативы с похорон. А еще вернее — потому, что мне это подсказывает новое чутье…
Но я вернулся к столу и взялся теперь за пластинку.
…Она была небольшой, размером со стиральную резинку. Овальной формы. Непонятного цвета, и как выяснилось, не металлическая. — Но материал определить затруднился… затрудняюсь… никто его не определит, — невнятным голосом забормотал Володя…
— Вы что?.. — испуганно спросил я.
— А?.. — словно бы очнулся он. — Прошу прощения… задумался…
— Пластинка была из неизвестного вам материала, — помог я ему.
— Да. Она была обработана, впрочем, грубо и неискусно (Володя почему-то вздрогнул). — Косной какой-то рукой. На ней были насечены — тоже грубо и примитивно — несколько значков. Сверху (если, конечно, считать условно) — выбито нечто вроде скобки. Или треугольника без основания. Острие скобки было обращено к центру. Где-то на уровне центра, по бока — по двойной скобке. А внизу — начинаясь почти от центра, змеилась книзу волнистая линия (представляю, сколько труда потратил на нее высекатель). — С другой стороны ничего не было изображено. И цвет поверхности был другой, хотя не более определимый, чем с той стороны.
Вот такая штучка. Я вертел ее в руках, все еще не понимая, что же это. — Вроде бы, — припомнилось, — она вылечила меня вчера…
…И опять — взгляд. Я откинул голову, — и вдруг четко, ясно рассмотрел лицо незнакомого человека; до окна было далеко…
Я опять бросился к двери… и, если вам еще не надоело одно и то же, — сообразил, что опять опоздал. — Но сейчас я даже не очень огорчился этим. — Меня поразило другое…
…Я никак не мог бы его рассмотреть столь хорошо. — Но, тем не менее…
«— Значит, зрение мое усилилось?..» — задал я вопрос в никуда, и чутье ответило мне. — Да…
И я знал, что это правда. — Происходили чудеса, и с самого утра я верил в них. Голова работала необыкновенно хорошо, все тело словно бы налилось неведомыми силами…
— Я весь день ощущал прилив этих сил, — сообщил Володя, — а потому все у меня в этот день легко получалось. — Спрятав наиболее ценные вещи (на случай повторного «обыска»), я отправился на работу. — Необычайно легко объяснился по поводу двух пропущенных дней. Узнал, что квитанция действительно сдана. — Сказал, что куда-то задевал негатив, но вместо него сдаю комплект фотографий… — И тогда!..
— Володя!.. Да у него же лицо смазано!..
…Похолодев, я медленно повернулся на возглас. Затем встал, стараясь сохранить спокойное выражение на лице… — Спокойно, спокойно… надо что-нибудь соврать… выкрутиться.
«— Дурак, дурак!.. Ведь знал же…» — «Но ведь сегодня я смотрел — и все было нормально…» — «Это сегодня…»
Да. — Я уже понимал, что свежие силы, переполнявшие меня сегодня, необыкновенны. — Но если так, откуда они взялись? Именно сегодня?..
«ТАЛИСМАН!..» — мгновенно сверкнула отгадка. — Что ж еще?.. — Вчера он вылечил меня… сегодня — дал непонятные силы.
«О боже, неужто это вправду талисман?! — Невозможно… нет… не верю!..»
— Впрочем, — опять перебил себя Володя, — я твердил это безнадежное «не верю» просто по долгу просвещенного человека, моя внутренняя достоверность сразу подтвердила догадку…
…Однако, думать дальше было некогда; я уже склонялся над фотографиями. готовясь изобразить на лице недоумение… и что-нибудь сказать… Что?..
«Впрочем, — мелькнула еще мысль, — вот самое время проверить догадку о талисмане…»
Я сунул руку в карман и сжал пластинку. — «Ну, спаси меня опять…»
Однако все пошло не так, как мне могло представиться.
… Сначала мне на фотографии тоже увиделось пятно, но оно мгновенно исчезло, развеялось, словно туман, — и открылись тогда черты усопшего… Я слегка покачал головой и опять поглядел…
…Мне показалось, что я схожу с ума. Лицо на фотографии словно бы обретало жизнь. Еле заметный трепет пробежал по нему, почудилось, что человек глотнул воздуха… Начали открываться — тяжело, медленно, — глаза… но это уже не были глаза человека. И лицо его уже стремительно меняло формы; по нему бежала легкая волна, нечто похожее на рябь на воде; и, пока эта рябь затухала, голова колебалась, увеличивалась; на ней обозначилось нечто, похожее на рога… длинные, спутанные волосы, быстро вырастая, ползли, как змеи, к груди; приоткрылся рот; глаза послали тяжелый, недобрый, ищущий взгляд… сюда… в эту комнату, оглядывая все предметы, ища… меня…
…Я понял, что они искали именно меня, сразу же, но осознал это как следует уже на улице, на бегу… скорее — на лету, ибо мчался я, как ветер. — Подальше от кошмара, от этих глаз, от комнаты, из которой я выбежал с диким воем, насмерть перепугав моих товарищей…
«Теряется запах… тускнеет след… во мгле заблудился взор. — На имя привычное отклика нет… Заклятья коснулся вор…»
