– Я объединил...
– Из того, что они не могли запрограммировать в Штате изначально? – уточнила она. – Что-то реальное.
– Я уже сказал, что не согласен с твоим толкованием реального.
– Но согласись, что они могли бы изначально устроить в твоем Штате всеобщую гармонию, так? С налаженным мировым правительством?
– Полагаю, да.
– Они считают, что должны нас чем-то занимать, развлекать. Отвлекать. Это и есть наши жизни – сложные развлекательные симуляции. Они заставили меня родиться в Штате, в котором господствует устаревшая социальная система из прошлого Земли, чтобы я изменила ее, решая проблемы, которые в реальном мире решили столетия назад. Бессмысленно.
Я сложил руки на столе и посмотрел в окно.
– Что? – спросила она.
– Ненавижу проигрывать спор, – сказал я. – Но ты права. Это... это беспокоит меня.
– Хм, – произнесла она. – Не ожидала, что ты это признаешь.
– Проблему представляет не сама симуляция, – сказал я. – Машинорожденные – люди, и то, что они чувствуют, что я чувствую, реально. Что я ненавижу, так это способ, каким Модеры подрывают наш авторитет. Думаю, я бы смирился, если бы не грызущее беспокойство о том, что они делают испытания достаточно трудными, чтобы заинтересовать нас, но не настолько трудными, чтобы мы проиграли. Но нам хотя бы может угрожать смерть.
– Ха! – сказала она, махнув рукой. – Это миф.
– Что? Конечно же нет.
– О, да. Клянусь. Живорожденные не умирают от других причин, только от старости. По крайней мере, пока не достигнут поздних веков своей жизни. Тогда Модеры начинают позволять им сталкиваться с живорожденными из других Штатов. Мы можем убить друг друга, но наши симуляции... нет, в них нам не угрожает никакая опасность. Я видела Штаты, где живорожденные абсолютно ни на что не способны – и все равно добились необходимого минимума из того, что должны были сделать.
Я не ответил.
– Ты не веришь мне, – заметила она. – Я могу предоставить...
– Я верю тебе. Я знаю.
Я знал. О, мне совсем не хотелось это озвучивать, даже думать об этом, но я предполагал такой оборот. Еще с моей первой поездки в приграничный Штат, когда во мне зародилось беспокойство.
Это была настоящая причина, по которой я избегал другие Штаты и других живорожденных. Все, что мы делали, было подобно игре тех людей на улице, вооруженных пистолетами с краской. Наши жизни – игры.
Мое тайное беспокойство заключалось не только в том, что я могу оказаться обычным, но и в том, что со мной нянчатся. Как с малышом в колыбели.
– Мне жаль, – сказала она. – Лучше, когда мы можем просто притворяться, да?
– Лучше – это сомнительное определение, – ответил я, снова посмотрев в окно. Опять пошел дождь. – Я по-прежнему думаю, что в наших жизнях есть смысл. В успехах, которых мы добиваемся, в том, кто мы.
– О, я не говорю, что смысла нет. Я просто считаю, что нам не следует позволять им преподносить его на блюдечке с голубой каемочкой. Как, например, эту встречу. Я игнорировала всех других живорожденных, которые просили о встрече со мной.
– Почему же пришла сейчас?
– Потому что ты первый, кто выбрал меня из конца списка совместимости. Мне стало любопытно.
Софи рассматривала меня, взмахивая длинными ресницами. Как там она сказала? Любопытно? Тогда зачем выбирать красивое платье и наносить макияж?
«Боги, – подумал я, глядя на нее. – Боги, я действительно нахожу ее интересной».
Как неожиданно. Я потянулся за другим бокалом и обнаружил на столе слова, появившиеся возле пролитого вина. Их словно выткали в самой скатерти.
«Я ИДУ, МАЛЫШ. ТЫ БУДЕШЬ КРИЧАТЬ. Я СДЕЛАЮ ЭТО ДЛЯ ТВОЕГО ЖЕ БЛАГА».
«Черт возьми, Мелхи, – подумал я. – Не сейчас».
Не хотелось даже думать о том, как он взломал общий Штат.
– Пойдем отсюда. – Я встал и передвинул салфетку на послание Мелхи.
– Пойдем?
– Еда меня не интересует.
Она пожала плечами, поднимаясь.
– Мы оба просто мозги, плавающие в питательной жидкости. Пища – это для удобства. Она помогает нам притворяться.
Мы покинули столик, прошли мимо озадаченных слуг, кативших к нам заполненную едой тележку. Я направился в холл, где находилась поднявшая меня коробка. Однако не стал в нее заходить, а открыл дверь, на которой была надпись "Лестница".
Софи последовала за мной.
– Прекрасная смена обстановки, – произнесла она, рассматривая холодную каменную лестницу.
Я начал подниматься по ступенькам.
– Обувь, которую здесь носят, смешна. Чем им не угодили старые добрые сапоги?
– Кроме того, что они безобразны?
– И это говорит женщина на таких каблучищах.
– Они считаются очень модными, – ответила она. – И феминистку внутри меня ужасно бесит ношение такой обуви и такого платья.
Софи широко ухмыльнулась.
– Ты необычная женщина.
– Приходится быть необычной, когда понимаешь, что консервативное общественное устройство заставляет тебя становиться прогрессивным либеральным борцом за всеобщие права. – Она догнала меня и стала подниматься рядом со мной. – Я должна была отказаться от этого, но не знала, кем стать взамен. Единственное, что я смогла придумать, что-то по-настоящему трудное, – стать полной анархисткой. Они выстроили для меня совершенный мир, поэтому я должна была его спалить.
– Разрушать не трудно.
Она свирепо усмехнулась:
– Трудно, если ты сражаешься против того, чего хотят Модеры. Это единственный способ быть настоящим воином, единственный способ найти сложную задачу. Бросить им вызов.
Я хмыкнул, соглашаясь.
– Кстати, – сказала она. – Что было написано на скатерти?
– Так ты видела?
– Конечно видела. Сначала решила, что ты прячешь пузырек с ядом. Но там были всего лишь слова.
– Это послание, – сказал я, когда мы поднялись на следующий этаж. – От моего заклятого врага.
– Заклятого врага? – спросила она с усмешкой. – Ты что, пятиклашка?
– Я не знаю, что это.
– Ребенок, который учится.
Я ничего не ответил, на мгновение прислонившись к лестничным перилам.
– Серьезно, – сказала Софи. – Как можно заполучить заклятого врага? Непобежденный дракон вернулся домой или что-нибудь в этом роде?
– Это другой живорожденный.
– О, конечно. Ты ведь понимаешь, что просто играешь в то, чего хотят Модеры? Дуэль с другим живорожденным, чтобы отвлечь вас обоих.
– Может быть, – признал я. – Поначалу так и выглядело, только... не думаю, что Мелхи действует в соответствии с их ожиданиями.
– Что ты имеешь в виду?
– Это долгая история.
– А нам предстоит преодолеть еще много ступенек, если ты собираешься добраться до самого верха.
