Оставалось ехать на закат. Там были волотичи, которые, по слухам, бунтовали против братана Сварга. Сам Сварг недалеко — на старой границе, и не один, а с войском. Значит, туда?
Войча встал, потянулся и уже собрался сесть в седло, когда новая страшная догадка заставила похолодеть. А если братан Сварг поступит так же, как Рацимир? Вдруг Войча помешает и ему? Брат резал брата, и отчего рыжему быть милосерднее черноволосого? Они со Сваргом друзья, можно сказать — лучшие, но вдруг…
Страх сменился растерянностью, растерянность — ожесточением. Ну и пусть! Из всей семьи Войчемир больше всего верил Сваргу, и если тому понадобится его жизнь — значит, искать больше нечего. Он лишь попросит рыжего рассказать
— за что. Сварг не откажет — все-таки друзья!
Окрестности Савмата Войча знал неплохо, а потому решил не ехать на закат главной дорогой. Мало ли кто по ней ходит? И погоня помчится, конечно, по самому удобному пути. Войчемир выбрал тропку поуже и поплоше. Она вела как раз на закат, а то, что ехать придется чащобой, было даже лучше. Лишний день пути, даже два или три — ерунда. Есть конь, есть оружие, даже еда — чего еще нужно?
…Войчемир ехал до утра, а затем выбрал место поглуше, привязал вороного и устроился под огромным старым вязом, чтобы поспать несколько часов. Лазутчики и беглецы пробираются по ночам, днем же лучше отдыхать. Правило старое — и надежное. Одно плохо — ночью легче сбиться с пути, но Войча надеялся, что тропа все-таки приведет его к старой границе.
Войчемир проснулся после полудня, отдохнувший и голодный. Провизии в мешке оказалось не очень много, но зато там было копченое мясо, и Войча с наслаждением вонзил зубы в самый сочный кусок. Странно — зубы перестали болеть. Разве что слегка ныли, но это казалось сущей ерундой. Поев, Войча наконец-то почувствовал себя человеком, лишь неопрятная бородища слегка его смущала. Но с этим можно подождать, не бриться же плохо заточенным скрамасаксом!
В холодном осеннем лесу было тихо. Даже птицы исчезли — не иначе, как рассказывают старики, улетели в далекий Ирий. До темноты было далеко, но Войча решил рискнуть. Он выехал на тропу и не спеша направился на закат.
Вокруг все было желтым и красным — осенняя листва покрывала землю. Среди желтых крон странно смотрелись редкие темно-зеленые пятна старых елей. Несколько раз тропу пересекали зайцы, из чащобы выглянул могучий лось, и Войчемир понял, что заехал в самую глушь, где зверье все еще непуганое, не боящееся человека. Это порадовало. Правда, а такой чащобе можно встретить не только зайцев, но даже навы теперь не казались опасными. Страшновато, конечно, но не страшнее сырого поруба. Вот люди — этих действительно следовало опасаться.
Избушку, точнее небольшую полуземлянку, едва выглядывавшую из-под кучи старых листьев, покрывавших черные доски крыши, Войча заметил уже под вечер, когда начинало смеркаться. Домишко стоял посреди поляны, тропа проходила чуть в стороне, и Войчемир наверняка проехал бы мимо и не заметил, если бы не пожелтевший медвежий череп, торчавший на колу. Такие черепа обычно украшали жилища охотников, а вот лошадиных следовало опасаться — того и гляди нарвешься на кобника, а то и чаклуна. Войча придержал коня и огляделся. Возле дома пусто, не дымила небольшая печь-каменка, пристроенная слева от входа, да и выглядела поляна как-то весьма заброшенно. Сразу же вспомнилась другая поляна и скелет на пороге старой избушки. Впрочем, теперь следовало опасаться живых, а не мертвых. Мертвецы едва ли поспешат в ближайшее село с изветом о беглеце, проехавшем мимо их избы.
Подумав, Войча решил разобраться и с домом, и с его обитателями. Но, подъехав ближе, понял — разбираться не с кем. Дом был пуст. Полусорванная дверь косо висела на одной петле, а из темного входа несло сыростью и плесенью. Внутри стояла лавка, на земляном полу валялось несколько мисок — глиняных и берестяных, а в углу лежала ложка. Больше в доме ничего не оказалось, за исключением скелета — но не человеческого, а собачьего.
Итак, домишко был брошен, и брошен давно.
Можно спокойно ехать дальше, тем более, что ночевать в подобном месте не тянуло, но Войчемир решил отдохнуть пару часов и заодно дать попастись коню. Впереди — ночь, лишний привал не помешает…
В дом заходить он не стал, устроившись у печурки. Щепок хватало, и вскоре огонь весело лизал старые потрескавшиеся камни. Войчемир пожалел, что бывшие хозяева не оставили мешочка сухого липового цвета или хотя бы рябины — теплый напиток пришелся бы кстати. Оставалось просто подогреть воды, тем более ручей был совсем рядом, шагах в сорока.
Огонь пылал вовсю, рассеивая вечерние тени, в миске кипела вода, и брошенный дом внезапно показался даже уютным. Невольно подумалось, что своего дома у Войчи не было уже много лет, с того дня, как погиб отец. Терем в Ольмине, Кеевы Палаты — все это чужое, временное. Впрочем, остальным Кеям приходилось жить так же. Сегодня — Савмат, завтра — Коростень, послезавтра — Валин или Тустань. Это не считая, что половина жизни проходит в седле. Даже Светлому — и тому не легче. Кеевы Палаты — дворец, крепость, сердце державы, но уж никак не родной дом.
Впрочем, не ему, альбиру, тосковать об уютном доме. Хальг просто посмеялся бы над такими мыслями. «Мой дом на двух ногах есть», — сказал как-то суровый сканд, и Войча запомнил эти слова. Да, его дом тоже на двух ногах да на четырех копытах. Жаль только, под домом не земля и даже не песок, а трясина…
Шум Войча услыхал издалека. Два месяца в порубе не прошли даром — звуки воспринимались остро, сильно, и тут же сами собой рождались ответы. Где-то вдали хрустнула ветка, затем еще, зашелестела листва, а Войча уже знал, что кто-то идет лесом, один, и это наверняка мужчина, причем крепкий и рослый. На миг вернулся страх, но Войчемир вспомнил, что на поясе висит меч» рядом достаточно поленьев, которые вполне сойдут за дубину, и успокоился. Стало даже любопытно, кого несет на ночь глядя, да еще не по тропе, а через чащу? Не иначе охотник, решивший заночевать в пустой избушке. Вот только шел охотник странно — таким шумом можно распугать половину леса.
Прятаться Войчемир не стал. Меч лежал под рукой, рядом пристроился толстый обрубок полена, оставалось ждать. Шум был уже близко, слышны были даже шаги и тяжелое дыхание — не иначе охотник толст и страдает одышкой. И вот на противоположном краю поляны шевельнулись кусты. Войча без особого любопытства всмотрелся и сквозь вечерний сумрак различил высокую — повыше Хальга — фигуру. Тот, кто вышел на поляну, был широкоплеч, сутул, имел очень длинные руки и большую ушастую голову. И тут Войча понял, что зря обратил внимание на медвежий череп, зря решил остаться на поляне и уж совсем напрасно не кинулся наутек при первом же шорохе. Он не ошибся — перед ним был охотник, да только непростой. С этаким ушастым здоровяком он уже виделся, хотя и не здесь. У того была такая же густая шерсть, такие же глаза
