– И как?! - вдруг спросил ее Дмитрий, опершись подбородком о ладони.
– Что как? - удивилась Элизабет.
– Вот вы и побывали в стране эмансипированных женщин. Это то, о чем вы мечтаете в своей Африке?
– Я не мечтаю в Африке, - невозмутимо ответила Элизабет. - Я мечтаю в Америке.
– А замок-то в Румынии! - воскликнул Дмитрий так, словно уличил ее во лжи.
– Замок, в котором нашли картину, принадлежал моему родственнику по папиной линии, и я оказалась его наследницей. Наследство буквально свалилось мне на голову.
– Ага! На голову! Бомм!.. - Дмитрий сделал попытку изобразить рухнувшее счастье, но едва не свалился сам. После довольно долгого молчания и напряженного взгляда в стол он невпопад повторил прежний вопрос: - Так о таком равенстве мужчин и женщин вы мечтаете в своей Америке?
– О, нет! - энергично помотала головой Элизабет. - Я видела, как советские женщины прокладывают пути, таская рельсы на своих руках. Это чудовищно! Вы уравняли женщин с мужчинами только в области тяжелого труда, а страной у вас правят исключительно мужчины!
– Так что там с этой картиной? - вновь поменял тему Дмитрий, неумело пытаясь курить сигарету, выдернутую из пачки Элизабет. Он морщился и чихал в сторону соседних столиков. Никто не возмущался. Как это повелось в последнее время в России, люди с безразличием, а часто даже и с особым уважением относились к пьяным.
– Ничего особенного, - в голосе Элизабет прозвучали нотки недовольства. - Хотя я мало что смыслю в живописи. Я училась экономике и праву, оставив искусство нашим нежным мужчинам. Я приехала в Румынию, единственно чтобы продать унаследованное имение. И вдруг во время ремонтных работ нашлась эта картина. И представьте себе, на следующий же день явились покупатели!
– Да?! - с несуразной интонацией спросил Дмитрий, осушив очередной бокал.
– Да-да! И они предложили мне за этот холст такую сумму, что я поняла: это - главная ценность в наследстве графа. Вот я и решила отреставрировать ее, чтобы продать за свою цену.
– А вы практичная женщина, - погрозил ей пальцем Дмитрий. - И где вы ее повесили? В спальне?
– Нет, в мансарде, - словно не заметив пикантности вопроса, отозвалась Элизабет. Но тут же лукаво добавила: - Однако если так вам будет удобнее работать, я могу повесить ее и там… - Она краем салфетки утерла уголки рта и решительно поднялась из-за стола. - А сейчас вам нужно хорошенько поспать.
Дмитрий плыл по трясущемуся вагону с недопитой бутылкой шампанского в руке, случайно вваливаясь в чужие купе и бормоча при этом: «В спальню, в спальню, непременно в спальню…»
– Лучшее место работы - спальня, - доверительно сообщил он полной фигуристой даме, протискиваясь мимо нее, на что та, покосившись на мужа, томно воскликнула:
– Никогда!
Дмитрию повезло - с третьей попытки проводники нашли его купе, и он отблагодарил их признанием:
– Вы настоящие проводники!
Шумно входя и падая на нижнюю полку, он сказал сам себе:
– Тс-с…
Но заснул он далеко не сразу. Полки, стол и дверь кружились перед глазами. Его болтало из стороны в сторону, в сознании вспыхивали и гасли огни, стук колес превратился в отчетливое: «Никогда, никогда, никогда…»
Уснуть удалось только после того, как он отхлебнул из бутылки довольно большой глоток.
Поезд остановился, заскрипев всем своим железным скелетом. Закончился и беспокойный сон Дмитрия. За окном - голоса и топот множества обутых ног. В дверь купе резко и настойчиво постучали. Дмитрий медленно поднялся, ошалело потер ладонями лицо, открыл дверь и снова сел. На пороге появились русские таможенники в сопровождении красноармейцев.
– Предъявите документы, приготовьте к досмотру багаж, - распорядился старший.
Дмитрий долго смотрел на них непонимающим взглядом. Нащупав на столике бутылку шампанского и сделав быстрый глоток, он завалился обратно. Красноармейцы, как это уже повелось в России, с пониманием и уважением отнеслись к его состоянию. Они не стали его обыскивать, а только заглянули в паспорт, лежащий на столике неподалеку от бутылки.
Вновь остановка. На этот раз на пути состава была Бессарабская таможня. Разглядывая усатых румын, Дмитрий глупо хихикал. Постоянные остановки, шум, плохой сон и жара довели его до сомнамбулического состояния. Румыны, не обращая на него внимания (очевидно, уже привыкли к дорвавшимся до свободы русским), осмотрели его документы и багаж.
Поезд тронулся. Дмитрий поднялся, из последних сил открыл окно, и в купе ворвались ночной воздух и грохот колес.
Тряска из стороны в сторону и выпитое спиртное с непривычки привели к тошноте. Проснувшись от этого, Дмитрий издал нечленораздельный звук, прикрыл рот рукой и, резко сев, открыл глаза… и увидел перед собой человека.
– Не понял, - пробормотал Дмитрий и моментально пришел в себя, разглядев, что его непрошеный гость держит в руке огромный тесак. На голове мужчины красовалась лиловая феска. Румын! И припомнил Дмитрий предостережение Николая Андреевича: «Вы с этими румынами-то поосторожнее. Лихой народец…»
Выкрикнув, словно заклинание, какие-то слова, человек сделал шаг вперед и замахнулся. Но именно в этот миг тошнота стала нестерпимой. Содержимое желудка Дмитрия выплеснулось на пол и на штаны румына.
От неожиданности и брезгливости тот отшатнулся назад и, стукнувшись ногами о спальную полку, грузно сел. Попытался встать, но Дмитрий, схватив первое, что попалось под руку - пустую бутыль из-под шампанского, - бросил ее прямо в лицо нападавшему.
На мгновение румын потерял контроль над ситуацией: выставив руки, чтобы защититься, он вновь осел на полку и уронил нож прямо к ногам Дмитрия. Тот быстро поднял его. Румын с ревом бросился вперед… и напоролся на неумело, двумя руками выставленный вперед тесак.
Поднявшись, Дмитрий с удесятеренной от шока силой завалил румына на столик, а затем выпихнул бьющееся тело в открытое окно. Бутыль отправилась следом за незнакомцем. Свесившись из окна, он еще раз опорожнил желудок, а затем без сил рухнул на постель.
Утром Дмитрий то ли проснулся, то ли вышел из обморока от легкого стука в дверь его купе. Из-за двери был слышен голос Элизабет:
– Мистер Полянов!.. Мы подъезжаем!
Держась за больную голову, Дмитрий сделал попытку ответить, но из горла вырвался только хриплый стон. Сев, он непонимающим взглядом окинул купе… И все вспомнил. В ужасе наклонился, отыскивая на полу лужу крови, но разглядел лишь следы рвоты.
– Одну минуту, мисс Влада, я только оденусь! - крикнул Дмитрий и принялся лихорадочно вытирать пол собственной майкой. Элизабет за дверью кокетливо спросила:
