На следующий день Джахуб собрал в тронном зале чрезвычайное собрание. Здесь сегодня собрались самые важные и знатные люди и вампиры страны, и бывший первый советник обратился к ним с речью:
— Великая скорбь охватила всю нашу страну. По вине страшной и нелепой трагедии мы лишились нашей горячо любимой королевы, ее мужа, и, что самое горькое, нашей юной принцессы. Безжалостное пламя пожара поглотило их, осиротив нас. Этот черный день навсегда останется в нашей памяти. И мы должны исполнить долг живых перед мертвыми, похоронить их, как того требуют наши обычаи.
По залу прокатились возгласы одобрения, а Джахуб продолжал:
— Но, несмотря на эту горькую утрату, как бы ни было тяжело, мы должны жить дальше. И нашему народу нужен король, как символ единства и силы нашей страны. Поэтому я вынужден взять на себя эти обязанности. Конечно, я не могу сравниться с королевой Ациелой, и вряд ли кто-либо сможет. Но мы не можем ждать, иначе наши враги поднимут головы и могут напасть на нас. Ввиду всех этих обстоятельств я провозглашаю себя королем.
С этими словами Джахуб взял корону и уверенно возложил ее на себя. По залу прокатился ропот, но открытого недовольства не было, все понимали, что Джахуб в чем-то, несомненно, прав.
Сам же новоиспеченный король старался сохранить скорбное выражение лица, хотя еле сдерживался, чтобы торжествующе не расхохотаться. Все вышло так, как он хотел. Они поверили ему.
А в это время, в катакомбах дворца глубоко под землей, в пещере с кровавым источником что-то происходило. Родник посреди колодца вдруг забурлил, а затем стал уменьшаться, затихать и через несколько минут иссяк совсем. Колодец больше не наполнялся. Пройдет еще немного времени и он будет пуст.
* * *
Менестрес все еще не приходила в себя. Она лежала на простой кровати в обычном деревенском доме. Ее волосы разметались, в лице не было ни кровинки. Кармина склонилась над ней, крайне озабоченная ее состоянием. Несколько раз ей казалось, что девушка даже не дышит, и тогда ее сердце тревожно сжималось. Менестрес сжимала руку няни своими холодными руками и иногда звала мать.
Наконец, с большим трудом она пришла в себя. Принцесса открыла глаза, но в них не было ни тени былой веселости, ни искры задорного огня. Взгляд ее глаз был каким-то пустым, будто ее тело находилось здесь, а сама она где-то в совсем другом месте, а может мире.
— Слава богам! — обрадовалась Кармина. — Менестрес, ты пришла в себя, моя девочка!
— Менестрес? — девушка нахмурилась, будто это имя было ей незнакомо. Затем она оглядела комнату и спросила, — Где я?
— Мы в моей родной деревне, — успокоила ее Кармина. — В моем доме, правда я не была здесь больше двадцати лет. Никто не знает, что я отсюда. Здесь нас никто не найдет и мы сможем спокойно жить, хотя бы некоторое время, пока все не проясниться.
— А кто нас должен найти? — непонимающе и испуганно спросила Менестрес. И… кто ты? Моя мать?
Этот вопрос ошеломил Кармину, некоторое время она просто не знала, что сказать, но, наконец, решилась спросить:
— Ты что… ничего не помнишь?
В ответ Менестрес лишь покачала головой.
— Совсем ничего? Ты не помнишь кем была, не помнишь никого?
— Мои воспоминания — сплошная темнота или какие-то неясные призрачные тени. Я не помню ни одного лица, но что-то подсказывает мне, что я знаю тебя. Ты моя мать? — во второй раз спросила девушка.
Кармина все еще была растеряна, но все же она обняла Менестрес и сказала:
— Может все это и к лучшему. Да, теперь я твоя мать, я буду заботиться о тебе, моя девочка, моя бедная девочка.
Так началась их спокойная деревенская жизнь. Кармина объявила всем соседям, что вернулась вместе с дочерью, так как здесь ее родина, здесь она родилась. В принципе все спокойно восприняли их появление, оно, безусловно, оживило монотонность деревенской жизни. Также Кармина сказала, что когда они возвращались, на них напали разбойники и им насилу удалось убежать от них, правда, это сильно потрясло ее дочь. Все это она рассказала, чтобы предотвратить сплетни о временами странном поведении Менестрес, и скрыть ее потерю памяти.
Через подземный ход они добрались до деревни Кармины за несколько часов, но теперь этот путь был отрезан, а по поверхности этот же путь займет несколько недель, так как деревня находилась на самой границы королевства за не слишком высокими, но труднопроходимыми горами Лонкар. Да и вряд ли кто-либо будет искать их здесь.
В деревне у Кармины был собственный дом и небольшое хозяйство. Пока ее не было, за всем этим присматривала ее кузина и ее муж, так что все был в не сильно запущенном состоянии. Небольшая уборка и в доме снова можно было жить.
Так началась их деревенская жизнь. Менестрес называла Кармину мамой, помогала ей по хозяйству и не вспоминала о своей прошлой жизни. Ей казалось, что все так и должно быть, это ее жизнь. Она начисто забыла о том времени, когда была принцессой. Лишь иногда она могла застыть на несколько секунд, будто задумавшись о чем-то.
А Кармина не спешила рассказывать девушке о ее прошлом. Не хотела огорчать и пугать ее своим рассказом. Сейчас Менестрес была относительно счастлива, но что будет, если она узнает правду? Каким ударом, каким горем это будет для нее? И Кармина решила молчать. Она понимала, что рано или поздно девушка все вспомнит, но до тех пор пусть все остается как есть.
Так они и жили. Шло время, проходили годы, а память Менестрес все еще была покрыта мраком, но это уже не очень беспокоило ее. Она жила, как обычная деревенская девушка. Она не особо стремилась сближаться с кем-либо из деревни, но ее красота не могла оставаться незамеченной. Поэтому через некоторое время у нее появились поклонники среди деревенских парней.
Они довольно часто приходили к ее дому, некоторые, особо прыткие, приносили подарки, но сама Менестрес оставалась холодна ко всему этому. Да, поначалу ей все это было приятно, но никто из них не нравился ей, и она не скрывала этого. Так что один за другим они оставляли свои бесплодные попытки и переключались, хоть и на менее красивых, но более уступчивых девушек деревни. Так через некоторое время лишь один продолжал свои попытки покорить сердце Менестрес. Его звали Марис, он был из тех, кто не понимает слова нет. Он поставил себе цель завоевать эту гордячку и не желал отступать.
Он старался как можно чаще встречаться с ней, вот и сегодня, когда Менестрес набирала воды у колодца, он вновь подошел к ней.
— Доброе утро, красавица, — улыбаясь во весь рот, сказал он.
— Доброе утро, Марис, — ответила Менестрес без всякого энтузиазма.
