– Как выглядит?
– Серебряная диадема с пятью зубцами спереди – в форме пяти крепостных башен. Еще к нему прикреплена серебряная же черненая маска, закрывающая половину лица.
– Увезти или уничтожить на месте?
– Послушай меня, благороднейший Хаддар. Никакая сила не позволит тебе уничтожить это на месте. Кроме того, венец не зря называют Проклятым. На нем лежит простое и злое проклятие: он притягивает со всех сторон врагов своего хозяина и наполняет их, а заодно и прочих окружающих страстным желанием завладеть такой сильной вещью.
– Иными словами,взять венец нетрудно, а вот удержать его сколько-нибудь долго почти невозможно.
– Именно так. Вам следует захватить его и бежать, бежать, бежать. Одновременно придется приглядывать друг за другом: всегда отыщется нестойкая душа, способная соблазниться голой силой.
– Это я понимаю. Дайн?
– За ним я отправлю другой отряд. Братство постарается спасти его, но не вам надлежит думать об этом. Для вас главное – вернуться в Форност.
– У кого сейчас венец?
Кирдан сделал паузу, но потом честно признался:
– Я не знаю.
По выражению его лица гондорец понял: человеку власти трудно признаться в неведении.
– Сиятельный Кирдан! Я, разумеется, отправлюсь в Ангмар и постараюсь сделать дело. Но я был бы рад, если бы кто-нибудь рассеял мое недоумение. За последнее время… года два или три… не было ничего значительнее этого самого Проклятого венца. Отчего ж на поиски его отправляется отряд, который никогда не считали лучшим?
– Изволь же, благородный Хаддар, я отвечу тебе. Лучший гномий отряд пропал. Лучший эльфийский отряд погиб. Второй лучший эльфийский отряд сейчас сидит в Эттенблатских горах и ожидает смены. Его сменит лучший отряд из воинов-людей. Третий лучший эльфийский отряд будет искать Дайна…
– Я не слышу ответа.
Кирдан помолчал, то ли примиряя себя с дерзостью капитана, то ли печалясь о чем-то.
– Да. Истинный ответ звучит иначе. Древние символы и знаки еще живы; одни вы во всем Ожерелье можете быть уподоблены иному братству, некогда спасшему Средиземье от великой беды. Я полагаю, вы отмечены для напоминания о том, что существует нечто неизменное в мире Предвечного Властителя.
– Древние символы и знаки мертвы. Земля преобразилась. То время ушло. Я уверен, сиятельный Кирдан, древние символы и знаки утратили силу и смысл. Они мертвы.
– Нет.
– Хорошо. Мой долг – повиноваться, и я не испытываю желания отступиться от дела. Когда нам следует покинуть Форност?
– Не позднее завтрашнего полудня.
– Значит, сегодня вечером от меня придет список всего того, что мне необходимо.
Выйдя из чертогов Кирдана Корабела, Хаддар спросил:
– Ну, удалось ли тебе расслышать что-нибудь?
– Мне кажется, он очень холоден. Но все-таки ведет себя, как друг людей, тут ничего не скажешь.
– Еще хоть что-нибудь?
– Кирдан… искренне уверен в необходимости того, что делает. Да. Ему надо довершить дело, а тяги к смерти я никакой не вижу.
– Ты прав, – задумчиво ответил Хаддар. – Я тоже ее не увидел. И все же…
* * *
Большой Пограничный перекресток встретил их неласково. Дул пронизывающий ветер, голые по осенней поре деревья недружелюбно раскинули ветви, вот уже день, как отряд не встречал по дороге никаких следов человеческого жилья. Вся эта глухая арнорская окраина выполнена была в двух цветах: грязно-белым по серо-бурому. Бурая влажная земля, светло-серые стволы деревьев, тускло-серое небо, темно-серая приграничная речушка без названия; белые червяки снега, недавно выпавшего и еще не полностью растаявшего на таком холоде, слепое беловатое пятно солнца. У моста в землю была врыта гранитная глыба с простой надписью: «На этом берегу заканчивается земля северного княжества Арнор. Наместник Суламир». Мощный кедр простер над рубежным камнем темную лапу.
Отряд миновал обветшавший мост через речушку.
– Хотелось бы видеть здесь хотя бы подобие дозора или стражи… – проворчал Табарин.
– Эту реку в дюжине мест курица перейдет, не замочив перьев, – откликнулся Данно Акайн.
– Ты знаешь эти места?
– Я родился тут, неподалеку.
Сразу за рекой дорога разделялась на три. Основной тракт с глубокими колеями, правда сильно попорченный паводками и размытый дождями, уходил на северо-восток, прямо к старинной твердыне Ангмара, Карн-Думу. Старая крепость была разрушена еще в давние времена, когда гондорские и эльфийские дружины очищали северный край от полчищ Короля-Чародея. Но сейчас там, по слухам, одно за другим появлялись новые селения, а в пределах древнего Карн-Дума, на высокой скале, невесть кто выстроил сторожевую башню. Налево уходила от основного тракта совсем заколодевшая, едва различимая дорога, скорее даже тропа. Когда-то, как написано в дорожных трактатах, она огибала Северное нагорье и устремлялась к морю. А теперь, наверное, пропадала в болотах и чащобах на полдороге. Направо вела хорошо наезженная колея, и ее в Братстве знали как нельзя лучше, поскольку заканчивалась она точнехонько перед воротами маленькой крепости Амонбарад в Эттенблатских горах. Это был самый северный остров Ожерелья, и отправляли туда лучших из лучших. Сейчас там должен был стоять гарнизоном отряд эльфа Тураниэля из двадцати бойцов.
У самого моста, слева, из земли торчал четырехгранный столб черного камня. На нем красовалась надпись на всеобщем языке: «Дети королевства Ангмар ждут возрождения. Это наша земля». В специально вытесанный паз вставлен был лисий череп, выкрашенный в черный цвет.
Хаддар приказал:
– Повозкам остановиться. Агдалон, это твоя работа. – Капитан указал на столб. – Акайн и Торн, подойдите ко мне.
Маг подошел поближе к ангмарской меже, направил на нее посох и прошептал заветные слова. Бледная звездочка сорвалась с кончика посоха и заплясала вокруг столба сумасшедшим светляком.
Тем временем Хаддар совещался с дунаданом и арнорцем.
– Левое… ответвление… Акайн, как долго оно еще продолжает быть дорогой, а не просто частью пустоши?
– Миль на двадцать-тридцать, капитан.
– Торн?
– Двадцать шесть гондорских миль по равнине и еще семь по горам. Дальше не осталось даже козьей тропы.
– Дальше эти дороги как-нибудь соединяются?
– Да есть тут одна просека…
– Торн?
– С Эттенблатского тракта можно свернуть где угодно, а с основного… с основного – точно, в одном месте.
– И там не больно-то пройдешь, капитан.
– Хорошо. Агдалон, что?
– У всякой магии есть свои цвета, оттенки, масти, школы…
– Да? – по голосу Хаддара чувствовалось, как хотел бы он утопить разом все масти и оттенки в каком-нибудь гнилом море Рун. На худой конец, в реке Андуин.
