- 'Папа' в девяносто седьмом 'выдернул' старика с пенсии и поставил на кооператив. — Продолжил Макс. — Все с самого начала было в руках Василия Михайловича.
— А зачем старику нужно было прятать документы? — Удивился я. — И что, у них нормальной конторы не было?
— Можешь смеяться, но не было. С жильцами все вопросы решались по телефону. А бухгалтерию кооператива вела одна из специалистов областного Фонда имущества. Она готовила документы, Василий Михайлович приезжал и подписывал. В принципе, сейчас там по бухгалтерии никакого криминала: платежи за свет и коммуналку, договора с охранной фирмой и с ООО 'Цветовод' по озеленению. Когда было нужно, он привозил бухгалтерше старые документы, но потом — забирал.
— И зачем?
— Сложно сказать… Сугодин — тертый калач. Прекрасно понимал, что может 'впасть в немилость', поэтому предпочитал иметь в руках хоть какой-то инструмент влияния на Губернатора. Пока старик был жив, всех это положение удовлетворяло. Тем более, что у Сугоднина тоже был домик в 'Пригородном', он там жил почти безвылазно. Там и умер.
Обыскав все вероятные и даже невероятные места, где могут находиться документы, губернаторские 'шестерки' запаниковали. С одной стороны, сильно 'давить', устраивать повальные обыски нельзя: в деле замешан сплошной бомонд, чуть что не так — можно и пагонов лишиться. С другой стороны, пока документы не найдутся, покоя не будет. В общем, дошли господа до состояния, когда в голову приходят всякие фантастические идеи. Вплоть до приглашения колдуна.
Года два назад Макс делал фэн-шуй-проект для замгубернатора, вот о нем и вспомнили. В квартиру к Максу позвонили двое товарищей в гражданском и очень вежливо попросили проехать с ними.
Экстрасенса привезли на дачу Сугодина, посветили в ситуацию. Даже предложили съездить в морг, попытаться извлечь информацию из трупа. Макс сказал, что он к некромантии никакого отношения не имеет, что он несколько по другому ведомству. Попросил дать ему фотографию Василия Михайловича и свести с тем человеком, который хотя бы видел эти документы. Чтобы знать, что искать.
Привезенная в срочном порядке на дачу бухгалтерша из Фонда недвижимости — Римма Семеновна Гейнц — оказалась толковой свидетельницей и никаким медиумом. Женщина давала четкие показания:
— Раньше, пока у Василия Михайловича не было сотового телефона, я при необходимости звонила ему вечером, и с утра он привозил бумаги. Потом он купил сотовый, и любой вопрос можно было решить за день. Что? Сколько времени обычно проходило с момента звонка до того, как он приезжал ко мне? Когда как. Чаще всего — часа два-три. Однажды он подъехал минут через двадцать. Нет, я не удивилась. Был конец квартала, и он мог предполагать, что документы мне понадобятся.
Но вот представить зрительно, как выглядела, например, смета строительных работ, она не могла.
Макс посидел, помедитировал. Но ничего в голову не приходило. Никакой зацепки. Бумаги — объект совершенно обезличенный, на них нет следов эмоций, по которым можно вести поиск. Оставался единственный способ: поиск при помощи маятника. Достаточно ненадежно, но хоть что-то. Макс попросил достать ему карту города и Пригородного района. Один из 'людей в штатском' принес карту с нарисованными на ней стрелками и дугами. Жирный пунктир соединял кооператив и здание Фонда имущества.
— По идее, тайник должен находиться в этой зоне, — сказал следователь и очертил овал.
Среднее время, за которое Сугодин привозил документы — два часа. Это на то, чтобы доехать с дачи до тайника, взять бумаги и отвезти их Римме Семеновне. Ездил он, как ни странно, на 'Оке', хоть мог позволить себе любую иномарку. Может, старческая причуда, может, боялся быстро ездить. Сердце-то у него болело давно… Ну, в прочем, это не важно. Главное — весь маршрут не мог быть длиннее ста-ста двадцать километров.
— Понятно, — кивнул головой Макс. — А что обозначают эти заштрихованные зоны?
— Вряд ли старик прятал документы на городской свалке. Или — на грядках 'Тепличного'. Тайник должен находиться в помещении. Причем в таком, в которое Сугодин мог попасть, не привлекая ничьего внимания.
— Верно. — Макс хмыкнул. — Кстати, ребята, давайте познакомимся. А то вы знаете, как меня зовут…
— Игорь, — представился более смуглый.
— Сергей.
— Очень приятно. А теперь дайте-ка мне сосредоточиться.
Макс начал водить маятником над картой. Сам он считал, что этот способ извлечения информации из мирового пространства мало отличается от гадания на кофейной гуще. Однако нередко удавалось получать верные ответы. Главное — верно поставить вопрос. Через несколько минут Максиму стало ясно, что документы находятся в центре города, в квартале от Фонда имущества. Квартал старой застройки, в основном 'сталинки': несколько офисных зданий и пара жилых домов с модными магазинами на первых этажах.
— Вы сможете достать списки всех фирм и всех жильцов этих домов? — Спросил Макс у того 'товарища в штатском', который представился Игорем.
— Без проблем. Правда, часа три потребуется.
— Прекрасно, — согласился Макс. — А я пока со вдовой побеседую. И еще: где личные вещи Сугодина? Ну, записнушки там, ключи, портмоне. То, что он все время под руками держал?
— Сейчас принесу.
Раз документы не нашли, — рассуждал Макс, — то Сугодин предполагал вероятность обыска. Люди, пережившие сталинское время, порой немножечко перестраховываются. Дед был далеко не дурак. Спрятал так, что ни милиция, ни прокуратура не найдут, не смотря на все их возможности. Но, с другой стороны, перед смертью никаких проблем у старика не было. Значит, он должен был попытаться сообщить о том, где документы. Хотя бы родным. Оказалось, что так оно и было. Уже парализованный, Василий Михайлович пытался что-то сказать жене. Но она не поняла слова умирающего:
— Мне показалось, он бредит. Говорил что-то про леших. Или про Лешу. Дескать, спросите у Леши, Леша скажет… — Женщина глубоко вздохнула, чтобы сдержать слезы. — Леша — наш сын. Но он не знает, где документы.
— А еще у вас знакомые Леши есть?
— Был — Васин старший брат. Но он уже пять лет, как умер.
— А где похоронен?
— В Норильске…
Макс понял, что вариант тайника в фамильном склепе отпадает. Да и не тот человек был Сугодин, чтобы такими глупостями заниматься. Родился, как написали в некрологе, в большой крестьянской семье в Усть-Уйском районе. В детстве наголодался: была война, колхозников сажали 'за колоски'. Мать работала дояркой. Какой уж тут 'фамильный склеп'!
— А слово 'леший' вам ни о чем не говорит?
