— Зря Вы на меня напали, — Надя попыталась было подойти к ним. Герман остановил её. — Видите, ничего не вышло. Могли бы раньше спросить.
Командор дёрнул головой, пытаясь повернуться к ведьме. Не смог и просто скосил на неё тусклый жёлтый взгляд.
— Вы отказываете людям в столь же необходимом, как вода и воздух. И думаете не платить по счетам?
Какие счета, какая вода, Боже мой, думал Герман, они все сошли с ума в этом заговоре идиотов. Алёша с недоумением оглянулся на Надю, опять на Унгерна.
— Думаете, я Вам что-то должна, Командор? — сказала девушка. — Вы предали нашу страну, сбежали в США, взорвали там обсерваторию и убили много людей. В стране, которая Вас приютила. Вернулись, убили нашего президента. Прибились к очередному предателю, вместе поубивали кучу людей, виновных и невиновных вместе. Выкормили организацию террористов, мы их отлавливаем до сих пор, ваш ПКП. Вы мне хамили, хотя я Вам не сказала кривого слова. Теперь охраняете суку, которую я видала в гробу без тапок. Какого хрена?..
Унгерн слегка скривился. Герману показалось, что это улыбка.
— Вот именно, — поддержал Надю Алёша. — Кстати, ответите на вопрос?..
— Я знаю этот вопрос, — тихо ответил Унгерн, всё ещё улыбаясь.
— Зачем было взрывать обсерваторию? Чем Вам та конференция мешала? — На лице юноши было честное недоумение. Он и в самом деле не понимал.
— Да, это он. — Командор оскалил зубы. Теперь они были почти нормальные, тёмные и неровные, разве что. — Чтобы все умерли, — ответил он.
Повисла пауза. Командор продолжил:
— Все вы. Конференция НАСА работала над защитой Земли от космических катаклизмов. Этого не надо. Пусть прилетит метеорит величиной с Камчатку и всех убьёт на Земле. — Он замолчал, а потом пояснил: — Людей вообще неплохо бы истребить как вид. Просто из милосердия.
Алёша понял и поскучнел. Потом щёлкнул пальцами, чуть склоня вбок голову:
— Зачем тогда охранять эту Анну? Раз все должны умереть, чем она-то растопила Ваше ледяное сердце?
Командор улыбался.
— И как эта чудная философия сочетается с беспокойством за судьбу Эмиши? И с Вашей скорбью по Эдди? — спросила Надя.
Командор молчал. Сказать ему было нечего, и он не тратился на отговорки.
— Вот-вот, — сказала ведьма. — Желательно, чтобы умерли все, кроме вашей тусовки. Что характерно. Всех убью, один останусь. Логика внесистемной оппозиции.
Алёша вытер руку о плащ поверженного противника и поднялся:
— Я сделаю как сказал, Командор.
Фридрих Унгерн опустил веки.
Герман вдруг обнаружил, что почти не дышал с момента атаки, и глубоко вдохнул тёмный, влажный воздух рассвета. Он слышал вой дальних сирен и шум лопастей приближающихся вертолётов.
— Вы поезжайте, — сказал Алёша, — я с ними поговорю.
Надя встала на цыпочки, обняла его и поцеловала в щёку. Герман поморщился. Ехать или не ехать, всё равно писать доклад. Он новым взглядом изучал Алёшу, которого Надя пару часов назад не хотела брать с собой, стремясь уберечь. Парень сберёг их обоих.
— Как ты поднял мотоцикл в воздух? — спросил его Герман. — Так высоко…
— Как всегда. Силой духа.
— Сколько тебе лет?
— Семнадцать. Правда семнадцать. — Алёша улыбался, как сама невинность. Он обнял ведьму и прижимал к себе.
— Хорошо, что ты последовал за нами, — сказал Герман. — Но было бы лучше, если бы мне официально дали напарника. Такого примерно, как ты.
— А. Хорошо, я скажу. — Улыбка хитрюги казалась неуловимо знакомой, как и благородные черты открытого лица, похожие на черты царицы, вся его ладная, точёная фигура.
Герман сложил два и два.
— И пусть переселят Клюеву куда-нибудь попроще и побезопасней, в надёжно закрытый посёлок, — добавил он. — Этот дом куплен Стекловским на деньги убитых, нечего его бабе здесь делать.
Алёше это, кажется, не понравилось:
— Можно же охранять и здесь.
— В закрытом посёлке легче. А то получается, как сегодня. Система должна работать сама, без твоего каскадёрства. Иначе тебе придётся мотаться по всей стране, подкручивать гайки. Вечно.
Алёша лишь приподнял брови. Он ничего не имел против подкручивания гаек.
* * *
— Ничего так проехались, — сказала Надя. — Спать хочу.
По дороге домой она смирно сидела сзади и обнимала горшок с мёртвой пальмой. Тоже ещё трофей. Герман притормозил у ворот посёлка, продемонстрировал охране ФСБшный аусвайс, собственное лицо, пассажирку с пальмой. Они ехали через зелёную полосу ещё тёмных, сырых аллей. Второй и третий рубеж охраны…
Всё, дома.
Старый белый кот невозмутимо сидел на бордюре парковки и ждал хозяйку.
— Ты знала, что Командор нападёт, — сказал Герман, причалив почти к самым лапам кота.
Надя неуютно пошевелилась, как пойманная на шалости кошка.
— Да. Извини, что не сказала. Ты запретил бы ехать. — Он промолчал, и она виновато добавила: — Я понимаю, что подвожу тебя, раздражаю, но не могу позволить вам полностью контролировать мою жизнь. Никуда не выехать…
— Ну, ты, надеюсь, довольна. Его казнят.
— Не казнят. Я за него попрошу. Посидит немного и выйдет.
Чёрт, я уже надеялся, одной проблемой меньше.
Герман ругнулся от злости.
— Оставь его, — сказала Надя. — Пусть мёртвые хоронят своих мертвецов. — Она вышла из машины. — …Прихвати пальму, хорошо?
Ведьма взяла на руки приветливо потянувшегося кота и пошла к дому.
— Нужно оно тебе, — проворчал Герман. — Мёртвые вещи…
Он сунулся на заднее сидение и замер.
Сухой стволик пальмы пустил зелёный листочек.
— fin -Песня «Радость моя», (с) группа «Мельница».
