шансы на сопротивление, возможности, силы. Оба поняли, что фактически равны:
синхронно усмехнулись, чуть насмешливо прищурившись.
Полковник шагнул к лавке, сел с краю и расставил бокалы:
— Будете? — качнул бутылкой.
— Кто откажется от Шабли двухсотлетней давности?
— Ну, вам-то не привыкать общению с подобным раритетом.
— Только его и дегустирую. Особенно последние часы.
— Обижаетесь?
— Составляю план мести.
— Не стоит, — качнул головой Виктор Николаевич. — Со СВОН бороться, что
против ветра плевать. Да, и смысл? Мы выполняем свой долг, вы должны это
понимать. Ситуация неприятная, убит офицер, убит дезертиром, а тут вы…
— Первое: Алиса не дезертир. Второе: чем я заслужил внимание Спецотдела? Знаете,
полковник, — Бэф качнулся, беря инициативу по разлитию напитка в бокалы на себя.
Плеснул на дно каждого. — Не первый раз замечаю слежку за собой и, убейте, не
понимаю ее причину. Не просветите?
Горловский поморщился: сказать ему, что Гнездевский причислил его к отряду
вампиров?
Пожалуй, лучше выпить вина.
— Прозит, — качнул бокалом Бэф и с удовольствием глотнул шабли. — Неплохо.
— Да-а…. Так что вы говорили насчет Алисы? Не дезертир? Она сказала?
— Она? — Бэф загадочно улыбнулся, покрутил бокал в руке, щуря хитрый глаз на
блики тусклого света, играющие в глотке вина на дне. — Я знаю господина
Гнездевского.
— Вот как? Давно? — закинул ногу на ногу полковник, приготовившись к долгой и
обстоятельной беседе. Судя по произнесенной графом фразе, она обещает быть
занимательной и продуктивной. Может, и распутается клубочек?
— Вы любопытны, полковник.
— Каюсь. Специфика работы. Так что вас связывает с Гнездевским? Я слышал, что
вы с ним были дружны, — солгал Горловский.
— Вздор! — презрительно изогнул губы граф.
— Даже так? Ах, сплетники… Но вы же сами сказали, что близко знакомы с ним.
— Я сказал, что знаю его, не более.
— Не понимаю. Объясните.
— Это допрос?
— За бутылкой вина, без записи?
Бэф испытывающее посмотрел в чистые до слез умиления глаза Горловского и сделал
вид, что поверил в его искренность:
— Могли бы вместо вина заказать ужин.
— Вы голодны? Разве вас не покормили? — удивился мужчина.
— А то страшное варево, что приносили сюда — еда? — не меньше удивился в ответ
Бэфросиаст. — Извините, я думал, это какая-то изощренная пытка над узниками или
репеллент.
— Неужели настолько не вкусно? — почти обиделся полковник.
— Не пробовал, знаете ли, судить не могу. Но хочу заметить, мой организм не
привычен к грубой пище, постам и диетам, к столь роскошным апартаментам, —
обвел рукой серые стены узилища.
— Скажите прямо: хотите знать, когда вас выпустят.
— Хочу, как ни странно. Именно выпустят, как джина из бутылки. Лесс тоже замечу.
Убила? Поделом. Выдайте ей медаль и отпустите. Я приму участие в дальнейшей
жизни девушки.
— Влюблены?
— Я не в том возрасте, полковник. К тому же реалист. Греза ее полета мне не по
зубам. Да, и не по средствам. Но из чувства справедливости, обязан ей помочь.
Долг у меня перед Алисой.
Все любопытней и любопытнее — подумал полковник, допивая вино.
— Боюсь даже спрашивать. Опять решите, что допрашиваю.
— Отчего же? — Бэф сел и поставил вино. — Я охотно расскажу. Надеюсь, моя
откровенность поможет Алисе. Но учтите, полковник, вы услышите чистую правду, и
она будет шокирующе неприятна для вас.
— Переживу, — заверил тот.
— Ничего, что я знаю, что Алиса агент СВОН?
— Ничего. Она в любом случае — бывший агент. Она что-нибудь рассказывала вам о
своей службе?
— Она неразговорчива. Кое-что я сопоставил и сделал вывод, что-то знаю не
понаслышке, но и крупицы не узнал от девушки. У вас неплохие люди, полковник. В
частности, Лиса сделала бы честь любому агентству.
— Согласен. Но ее карьера в прошлом, а будущее, честно скажу — туманно. Мне
будет жаль, если девушка понесет незаслуженное наказание. При всей бесспорности
факта убийства, я склонен думать, что в этой истории что-то нечисто. Алиса не
тот человек, чтоб поддаваться эмоциям, убивать демонстративно, и при этом
подставлять себя. Она прекрасно ориентируется, правильно оценивает свои силы и
возможности, как и противника. Она не могла не понимать, что ее могли застрелить,
и тем не менее, проигнорировала опасность. Не сбежала после, хотя могла легко
уйти, учитывая ее профессиональную подготовку…. Как видите, я откровенен с
вами. Примите это во внимание, Бэфросиаст, и ответьте тем же. Это важно не мне,
Алисе. На кону ее жизнь.
— Ее могут расстрелять? — изобразил тревогу Варн.
— Да.
— Но за что? За то, что она воздала по заслугам мерзейшему человечку, не
дожидаясь ни суда людского, ни милости Божьей?
— Она дезертир…
— Я же объяснил.
— Нет, вы констатировали без пояснений. Этого мало, граф, сказать можно, что
угодно. Мнение человека субъективно. Мы не вправе судить с данной точки зрения.
И потом, есть закон, Устав. Она нарушила его. Плюс убила офицера. Вот факты.
Остальное слова. То ли сказка, то ли быль.
— Хорошо, я расскажу вам все что знаю, но факты вы будете искать сами. Как
понимаете, я не занимался данным вопросом с бюрократической точки зрения.
Спрашивайте… Да, вам нужна запись нашей беседы? Желаете кого-нибудь пригласить
в свидетели?
— Нет, стенограмма мне без надобности, если конечно через час вы не откажетесь
от своих слов.
— Не откажусь. И не покину город, пока дело с Алисой не решится. Обязательно
подниму департамент мирового сообщества по охране прав человека.
Полковник вздохнул: вот только этого ему и не хватало!
— Если, конечно, понадобится, — добавил граф.
— Надеюсь — нет. Вы в состоянии прояснить ситуацию без вмешательства извне.
