— Это легко, — Асетт улыбнулась, мягко взяла старшую за локоть, вынудила усесться на стул. Села на соседний. — Вот, теарин. Я протёрла ей этим голову и лицо, — она протянула прозрачный пакет, внутри которого было полотенце. — Только осторожно. Запахи очень сильные.
Эль–Неренн осторожно приоткрыла пакет. Скривилась — «сильные» — это ещё мягко сказано. И сильнее всего был её, эль–Неренн, собственный, личный запах. Такой ни с чем не спутаешь.
— Войдите к ней, — Асетт указала глазами на дверь. — Ей нужна помощь.
— Почему я? — шёпотом спросила эль–Неренн. — Почему я?! — крикнула она. Охранник поднял голову, Сейгвер сделал знак — всё в порядке. — Я же не врач! Вы с ума сошли? Она же умрёт!
— Умрёт, — кухарка кивнула, — если ей не помочь. Первой должны войти вы. Только вы можете прикасаться к ней первой. Только вы можете разрешить остальным видеть её. Прошу, теарин.
— Но я ничего не знаю, — прошептала эль–Неренн жалобно, опускаясь на стул. Кухарка поддержала её за локоть. — Я никогда…
— Понятно, — Асетт кивнула, обернулась, взглянула в глаза доктору. Тот кивнул, подошёл к охраннику, что–то шепнул. Охранник молча встал и, вместе с врачом, покинул помещение.
— Я расскажу, — Асетт подвела её под локоть к столику у двери. На нём было сложено, стопкой, множество каких–то свёртков. Пахло лекарствами. — Вначале приведите её в порядок. Это неприятно, но придётся стерпеть. Здесь всё необходимое. Выпейте вот это, — протянула стакан с зеленоватой жидкостью. Пахло травами.
— Это ещё зачем? — подозрительно взглянула старшая.
— Чтобы притупить чутьё, теарин. Запахи очень сильные.
Эль–Неренн молча взяла стакан, выпила залпом. Горько, страшно горько. Кухарка протянула стакан с водой.
— Запейте. Я буду здесь, теарин. Не забудьте постелить там вот это, — указала на толстую, пушистую на вид простыню. Эль–Неренн видела такие. Когда работала в лечебнице. Поглощали почти всё, что на них проливалось.
— Человек в таком состоянии не всегда следит за собой, — пояснила Асетт спокойно. — С вами такого ещё не было, теарин? «Старшей луны» вы ещё не встречали?
Отчего–то при разговоре с Асетт эль–Неренн не испытывала смущения.
— Нет, — покачала она головой. — У меня всё, не как у людей. Всегда.
Асетт улыбнулась ещё раз, погладила старшую по щеке. Эль–Неренн улыбнулась в ответ, ощущая, что напряжение и страх проходят.
— Всё ещё будет, теарин, — Асетт оставалась спокойной. — Я дождусь вас.
* * *
Сильнее всего это напомнило эль–Неренн работу в лечебнице. Самые неприятные моменты работы. Той работы, с которой почти никто не хочет связываться. Сейчас воспоминания ожили — все.
Раздеть и вымыть — протереть — стонущую и непрерывно двигающуюся Леронн оказалось занятием непростым. Запахи висели густым плотным покрывалом.
От некоторых звуков, издаваемых, Леронн, в голову эль–Неренн начинали вонзаться иголочки. Хуже всего было то, что работать приходилось в сумраке — яркий свет навредит.
Минут за тридцать справилась. Убрала, сложила бельё, постелила новое. Это была не просто комната — роскошные апартаменты. Двери и стены явно звуконепроницаемые — Леронн, несомненно, «пела» всё это время, а звуков не доносилось.
Узкая серебристая полоска. Луна. Насчёт луны ничего не было сказано. Эль–Неренн приоткрыла занавеску; серебристая полоска выплеснулась из окна, разливаясь поверх постели.
Леронн сразу же притихла. Страшный оскал на её лице исчез. «Пение» сразу стало менее громким; она повернула голову в сторону луны, замерла.
— Ещё и ты на мою голову, — пробормотала эль–Неренн, усаживаясь рядом. Осторожно взяла Леронн за правую руку. Рука оказалась горячей, но жар не был лихорадочным, болезненным. Леронн что–то пробормотала и вновь замерла.
Эль–Неренн долго смотрела на её лицо. Неужели я буду выглядеть так же? Ужас… Попыталась представить себя саму на месте Леронн — воображение отказалось рисовать такое.
Леронн уснула. Надолго ли это — неизвестно, но следует воспользоваться паузой. Эль–Неренн осторожно протёрла ей лицо и голову травяным отваром — по запаху походил на тот, что она сама выпила. «Точка грёз» чувствовалась даже на расстоянии — обжигающе горячая. Конечно, к ней прикасаться эль–Неренн не стала. Хватит приключений.
Вышла наружу, с трудом держа в руках сумку с бельём, и почти сразу же ноги отказали. Асетт подхватила старшую, помогла усесться.
Они по–прежнему находились здесь вдвоём.
— Знаю, теарин, — Асетт присела перед ней, выглядела очень серьёзной. — Поверьте, она запомнит это навсегда. В хорошем смысле. Думаю, вы — тоже.
— Сомневаюсь, — эль–Неренн осознавала, что стоит ей прикрыть глаза, как она тут же уснёт. Свалится.
— Я послежу за ней, — Асетт поднялась на ноги. — Но вы должны разрешить мне.
— Конечно, я разрешаю, — эль–Неренн тоже поднялась. — Геллерин, я сейчас свалюсь.
— Не торопитесь, — Асетт замерла. — Я должна была понять, что вы не знаете наших обычаев. Я научу вас. Слушайте, теарин, и запоминайте. Чтобы разрешить мне входить туда и ухаживать за ней, вы должны сделать вот что…
* * *
Эль–Неренн вышла на открытый воздух, всё ещё не придя в себя. Небеса, когда же начался этот жуткий день, который окончился такой ночью? Всё ведь было по–другому. Совершенно всё.
Она не сразу осознала, что охранники почтительно склонились перед ней. Как и слуги — все служанки, кроме Тимо, собрались у выхода из «Лунного дома». Риккен, Тери, Инни.
— Поздравляю, теарин, — Риккен взглянула ей в глаза. Никакой насмешки в голосе, иронии во взгляде. — Жаль, что всё так совпало. Давайте, я помогу.
Остальные коротко поклонились старшей и остались у входа.
— Вам нужно переодеться, — шепнула Риккен. Разумеется, подумала эль–Неренн. Такая смесь запахов… Сама не чувствую, почти что, но остальные — наверняка.
Ещё один поход в душ. Отмылась на год вперёд, подумала эль–Неренн, опускаясь прямо на пол под потоком горячей воды. Было страшно приятно. Вода была очень горячей, но приносила неописуемое удовольствие. Что со мной? Надышалась там, в «лунном доме»?
Риккен встретила её снаружи.
— Госпожа ожидает вас, теарин, — Риккен указала в сторону выхода из женской половины. — Просила не торопить.
Эль–Неренн замерла. Что ещё происходит? Кончится ли когда–нибудь эта ночь?
— Ньер, всё в порядке, — шепнула Риккен тихонько, помогая старшей спуститься по ступенькам. — Ты прекрасно справилась.
