Среди всех городов конфедерации Чаррадаш был особенным. Атратин не просто своими руками построил его, но и фактически именно он стал тем, кто создал и сплотил общину из тех странников, что уходили в пустыню в поисках уединения и ответов на извечные вопросы. Стал не столько правителем, сколько первым среди равных — те обязательства, которые он нёс сознательно и ответственно.
Консул — высшая должность республики. Все города-государства конфедерации управляются ими. Он возглавляет сенат и является последней инстанцией для всех остальных ведомств; ведёт армию в случае войны. Контролирует жизнедеятельность республики, но не вмешивается без надобности в работу её органов — таково предназначение консула. Которое, конечно, регулируется личными качествами каждой конкретной личности, занимающей этот высокий пост. И мастер снова не промахивается, когда предлагает своему ученику занять этот высокий пост.
Атратин — именно первый среди равных. Его демократичный нрав оставляет широкие просторы для деятельности конкретных органов власти. Он лишь консультирует их и вмешивается только тогда, когда его просят; присматривает за их деятельностью и следит за её эффективностью. Представляет Чаррадаш на международном уровне и, при необходимости, возглавляет армию, перебирая на себя единоличное управление.
Это не попустительство, как кажется некоторым, а взаимовыгодное сотрудничество. И Атратин чувствует себя добрым родителем, присматривающим за своим детищем и делающим всё для того, чтобы обезопасить его и сделать лучше. Ведь наставник не ошибается, и желающих посвятить себя аскезе и уединению вдали от суеты живых не становилось меньше. Вместе с тем консулу и его подопечным очень скоро стало понятно, что у Чаррадаша к тому же очень важное стратегическое значение: сердце пустыни защищало конфедерацию, а значит, тем более необходимо было сделать всё для того, чтобы защитить его. Именно поэтому так важно было иметь прочный симбиоз между властью и жителями.
Поэтому у Атратина была обязанность, которой не имел больше никто из консулов: он создал и подпитывал защитный барьер на подступах к городу. Знал также в лицо и по имени каждого, кто прибывал и оставался в его городе, делегируя им обязанности всем, как одному, при необходимости защищать город любой ценой, несмотря ни на что. И каждый лич и вампир превращался в воина; и в городе не было ни одного гражданского жителя.
Как Унбарам был детищем консула Авитуса, а Канмандег — госпожи-консула Фламмы, так и Чаррадаш стал любимым взлелеянным ребёнком Атратина. Наставник не ошибся, когда назначил именно его главой небольшого поселения, которому только предстояло стать могучим несокрушимым городом. И сам Атратин никогда не жалел о решении принять это предложение.
========== Вопрос 4 ==========
Комментарий к Вопрос 4
«Что значит для персонажа его имя?»
«Что означает твое имя? Почему ты назвался именно так?»
«Почему Луве продолжала называть тебя человеческим именем? И как ты сам на это реагировал?»
— Почему ты изменил его?
Хриплый от долгого молчания голос Луве нарушил тишину рабочего кабинета. Атратин оторвал взгляд от свитка и посмотрел на дэву, появившуюся напротив и вальяжно раскинувшуюся на свободном стуле. Её тёмные глаза пристально всматривались в сосредоточенную фигуру новопровозглашённого консула, и когда она заметила, что тот обратил на неё внимание, капризно поджала губы, произнеся:
— Мне не нравится твоё новое имя.
Сервилий улыбнулся, и в глазах его вспыхнули искры веселья. Иногда Луве была похожа на ребёнка, а не на древнего могучего духа, и этот контраст странным образом умилял его.
— А почему ты, появившись передо мной, называешься не своим именем? — вопросом на вопрос отозвался Сервилий, на что дэва недовольно нахохлилась.
— Это другое, — проворчала она. — Для таких, как мы, имя — не просто набор букв и слогов. Это сама наша суть и наша слабость. Наши враги могут воспользоваться нашими именами, неся нам вред, поэтому мы скрываем их от всех, кроме своих братьев и сестёр. Ашуры делают также, кстати говоря. А у вас, смертных, всё по-другому, — дэва с вызовом посмотрела на человека. — Ваши имена часто несут огромный смысл и силу, но вы не умеете замечать их и использовать. Для вас имена — бессмысленные и безликие слова. А между прочим, у твоего имени особенное значение. И оно мне нравится куда больше, чем то, новое, которое ты себе взял, — Луве снова недовольно нахохлилась и выпалила с обвинительным вызовом: — Зачем?!
Сервилий негромко рассмеялся, покачав головой и прикрыв глаза. Сверхъестественному духу действительно было сложнее понять обычаи смертных так же, как и наоборот. Чуть склонив голову набок и продолжая улыбаться взглядом, он посмотрел на требовательное выражение лица упрямо ждущей ответ дэвы.
— Ты не совсем права, моя дорогая, — в конце концов протянул он. — Для нас имена — не просто бессмысленные и безликие слова. Конечно, мы не используем их так же, как вы, но тем не менее для нас они имеют не меньше значения. И то, что многие отказались от своих имён сейчас… — Сервилий покачал головой, и Луве прищурилась, внимательно глядя в его спокойное лицо.
— Что это значит для тебя? — проницательно спросила она, и Атратин вновь прикрыл глаза.
— Родина отвергла нас, — он медленно покачал головой, устремив задумчивый взгляд куда-то вперёд, но глядя внутрь себя. — Мы бежали из собственного дома, спасая не только свои жизни. Свободу и возможность самим выбирать свой путь — то, что ценнее и дороже жизни. Многие отдали за это свои души, за надежду, которую доверили нам. Мы больше не часть целого, но мы сами целое. Изгнанники, теперь мы хозяева на своей земле. Родина предала нас, и мы основали новую родину. Жизнь разделилась на «до» и «после», и «до» осталось в далёком прошлом, в которое нет и никогда не будет возврата. Мы больше не те, кто убегали из Священного Королевства, и смена имени — последняя дверь, которая закрылась за нами. Теперь есть только одна дорога — вперёд, и мы идём по ней, самостоятельно определяя её. И имя — первое и постоянное напоминание, фундамент, на котором всё строится.
Он говорил неспешно и размеренно, и голос его лился рекой. Луве внимательно слушала слова Атратина, в то время как сам он погружался всё глубже и глубже в воды задумчивости.
Луве была права лишь отчасти, на самом деле. Многие действительно не обращали внимание на свои имена, хотя нередко заложенный в них смысл предопределял судьбу своего носителя. Собственно, многие из тех, кто пошли за отцом Виттом, разделяли это убеждение, и именно поэтому для них всех имя стало таким важным. Те, кем они были до; те, кем они стали сейчас — именно поэтому новые имена они дают себе осознанно, закладывая в них особый смысл.
Публий Сервилий Атратин — почему именно оно?
Их ещё слишком мало, чтобы говорить о традициях и устоявшихся привычках, но личное имя всем своим соратникам и ученикам отец Витта даёт сам. Словно родитель, он называет каждого своего ребёнка, крестя его и направляя. Личное имя — сокровенное сокровище, которое каждый из них, помимо себя, доверяет лишь самым дорогим и близким.
«Отныне тебя зовут Публий, мой ученик»
Обращённый к народу и государству, деятель, посвящающий себя служению. Тонкая улыбка блуждает на бескровных губах молодого консула — наставник рассчитал всё с самого начала. Впрочем, он всегда был умён и проницателен и видел в людях те стороны, о которых они сами подчас даже не догадывались. Именно поэтому Сервилий возглавил пустынную твердыню и отдал за неё жизнь, когда время пришло, верно?..
Второе имя — то, как обращаются другие. Каким они знают тебя и как зовут изо дня в день. Имя, рассказывающее о тебе прежде всех подвигов и свершённых деяний. Он берёт его себе сам, хотя иным его дают товарищи, и не опасается, что звучать оно будет слишком вызывающе или самоуверенно.
Сервилий — тот, кто наблюдает, и тот, кто оберегает. Разве ж не в этом теперь его призвание и предназначение? С того самого мгновения, когда он разделил с учителем его учение, разве не стал он тем, кто оберегает его от уничтожения? Кто бережёт тайну и надежду, а теперь — саму возможность их существования так, как они существуют?
