— Снаружи лошади все еще бегали галопом вокруг конюхов на тренировочных веревках. — Бой-мастера Партниса расскажут тебе свою науку, дело кулаков и ножей. Они скажут тебе: сохраняй хладнокровие, отстраненность, контроль. — Мужчина быстро пожал плечами и сплюнул. — Он скажут тебе, что профессионал рассчитывает, наблюдает, строит планы.
— А разве нет? — Нона снова повернулась к нему.
— Нас создала природа, маленькая девочка. Создала животных. Хищников. Добычу. Миллионы лет. Воюем, делаем детей, умираем. Цикл, который оттачивает каждого для своей цели. И что же у нас общего — у волка, орла, человека, недо-убийц, медведей, у всех нас? — Его брови сформировали вопрос.
Нона ждала, что он ответит, гадая, кто же такие «недо-убийцы».
— Ярость. У нас есть ненависть, гнев и кровавая ярость, ребенок. Я и в тебе ее заметил. Вцепилась зубами в этого идиота-мальчишку. Даже не думала о том, что он может оторвать тебе руки. — Мужчина опустился на одно колено, приблизив к ней лицо. — Здесь, в Коридоре, тебя учат не поддаваться гневу. У них свои причины. Сохраняй спокойствие, и ты увидишь больше. Но на льду мы знаем, что лучше не выпускать из рук оружие, которое выковали для нас столько тяжелых лет. — Он ткнул тупым пальцем в грудь Ноны. — Держи этот огонь. Используй его. Мы, люди, дикие существа, и, когда мы вспоминаем об этом, мы становимся самыми опасными.
Нона больше не видела этого человека, но его слова ударили по ней, как молоточки по колоколу, и она звенела ими даже сейчас, в тихой темноте, и крепко держалась за свой гнев.
— Вставайте! Они идут!
Нона открыла глаза, которые, она была уверена, только что закрыла, и увидела только ночь.
— Быстро!
Она застонала, напрягшись всем телом, и перекатилась как раз вовремя, чтобы увидеть высокую фигуру, уходящую от двери с фонарем в руке. Вокруг нее послушницы вскакивали с постелей, кто-то ворчал, кто-то тревожился.
— Шерзал собиралась быть здесь не раньше полудня!
— Члены королевской семьи делают, что хотят. — Клера, все еще комок в постели.
— Всем встать! Одеться. — Мэлли, староста Серого Класса, подкрутила фитиль в ночном фонаре.
Нона застонала, сбросила одеяло и начала влезать в юбки. Пальцы занялись шнурками и завязками, не нуждаясь в наставлениях от ее одурманенного сном разума. Она не солгала, что ей будет слишком больно делить постель с Клерой. Во время сна она только закостенела: она надеялась, что пальцы рук и ног Дарлы болят так же сильно, как синяки, которые та дала взамен.
Послушницы, спотыкаясь, вышли в морозный предрассветный сумрак, на востоке алело солнце. Рассеянный лед, растаявший в фокусе луны, замерз и превратился в сплошную пленку, предательскую и трудноразличимую. Клера проскользнула по двору, двигаясь с грацией танцовщицы и презирая угрозу внезапного падения, точно так же, как и на меч-пути.
— Послушница Клера! Становись в строй! — Сестра Кремень завернула за угол — тонкая темная полоска, которую солнце еще не решилось развернуть. — Мы нужны у дома настоятельницы. Быстро и тихо, соблюдая благопристойность.
Медленное, холодное течение часа нашло послушниц и монахинь с онемевшими пальцами, дрожащими в своих рядах перед лестницей Настоятельницы Стекло, наблюдающими за колоннами в поисках любого признака приближения королевской процессии. Гесса увидела ее первой. Ноне, проследившей за пальцем Гессы, пришлось несколько мгновений прищуриваться, прежде чем она тоже заметила какое-то движение между колоннами.
Первыми показались солдаты: пять рядов по пять человек, все в алом и серебряном. Вид их вызвал у Ноны чувство тревоги, что-то шевельнулось в ее памяти... Отряд не состоял из одинаково высоких мужчин, как церковь-стража первосвященника, но был скроен из множества тканей с разной степенью щедрости. Когда солдаты подошли поближе, Нона заметила, что у них всех есть две общие черты: ни один из них не был молод и никто не выглядел так, будто пересечь ему дорогу было бы хорошей идеей.
Нона ожидала, что сестра императора приедет в паланкине, который будет больше и величественнее, чем у первосвященника, но они оба приехали верхом, несмотря на лед-ветер. Шерзал оказалась внушительной фигурой в мехах белого медведя, ехавшей верхом на огромном белом коне. Первосвященник Невис, с другой стороны, выглядел смущенным и неловким, съежившись в плаще с капюшоном на спине серой кобылы.
Позади двух всадников тянулась длинная вереница священников, слуг и носильщиков багажа, многие из которых сгибались от ветра, как деревья на гребнях гор.
Когда солдаты начали выстраиваться в шеренги перед лестницей, хор запел первые высокие ноты Конкорданса. Увы, бедная Сестра Правило сумела насладиться только одним мгновением песни, а потом лед-ветер поднял свой собственный голос и заглушил послушниц, наказывая плато осколками, летевшими прямо из северных ледяных равнин. Благопристойность тоже улетучилась, когда Настоятельница Стекло возглавила атаку на Собор Предка.
Через несколько минут посетители и все население монастыря собрались в хаотическую и забрызганную льдом смесь, вылившуюся за пределы колонн фойе в главный купол, незаслуженная награда для любой послушницы Красного Класса, случайно оказавшейся втянутой в толпу.
Шерзал, конечно же, стояла на своем собственном месте, в центре плотного кольца солдат, которые, освобождая место, без малейших угрызений совести отталкивали молодых девушек или старых монахинь. Нона проскользнула и обогнула их, чтобы впервые войти в гулкое пространство под куполом. Теперь, когда она училась в Сером Классе, она имела право стоять под куполом, хотя для Сестры Колесо было бы вполне естественно отложить знакомство на недели или даже месяцы, просто чтобы указать Ноне ее место. Нона посмотрела вверх, карлик по сравнению с огромными стенами, изгибавшимися к далекой золотой вершине. Замкнутое пространство поглотило незваных гостей, заставив их казаться немногочисленными и крошечными, окутав их разговоры и жалобы своей тишиной. Нона стояла как вкопанная, стены, казалось, вращались вокруг нее, пока она смотрела на далекий свод. От ее рясы шел пар, с подола падали крупные капли воды.
Нижняя сторона купола была черной и усеяна звездами, сделанными из кровавого кристалла. Кое-где звезды приобретали более бледный оттенок, и около самой высокой точки лежала Надежда — сверкающий
