— Да, ваше величество, однако осмелюсь заметить, что выданные по случаю победы суммы заметно выходят за пределы двух тысяч.
Канцлер был смущен чудовищными размерами денег, буквально ежедневно проходивших через казну — то приходящих, то тут же тратящихся, а ведь совсем недавно там не было ни гроша — пришлось пустить на продажу даже королевский гардероб. И было-то это совсем недавно… Или, может, давно? Время при нынешнем короле словно несется вскачь… Сколько всего изменилось…
— Не беспокойтесь, Лорд-хранитель королевства, — благодушно улыбнулся король, — вскоре, я надеюсь, мы начнем получать выкупы за пленных, да и купцы понаедут — ведь навигация началась давно, это только война торговлю прервала… Вот и прибыль казне! Впрочем, я собираюсь созвать совет и все это мы оговорим там. А сейчас у меня хорошее настроение и я хочу быть щедрым и беззаботным!
Ингви с лукавой ухмылкой обвел глазами лица придворных — он видел, что его бесшабашное веселье готовы разделить все присутствующие сегодня в тронном зале. Все, за исключением, пожалуй, принца Алекиана — юноша молча бросал угрюмые взгляды исподлобья на собравшихся, наблюдаемая им картина совершенно не соответствовала тому представлению об альдийском дворе, что сложилось у него под влиянием рассказов Кадора. Вместо мрачного скопища монстров и нелюдей, угрюмо угнетающих несчастное население обреченной страны — обычный, в сущности, провинциальный двор, каких он навидался немало. Впрочем, не совсем обычный — нигде прежде он не встречал таких, как бы это сказать, эксцентричных придворных. И с каждым что-то не так… Вот этот вояка, весь в железе и потертой коже — лорд-орк (а ведь и не подумаешь сразу), а этому румяному весельчаку, которого принц принял поначалу за сверстника — восемьсот лет, говорят — и он князь эльфов. А сумасбродная девчонка Ннаонна, с которой они так здорово поговорили как-то о любимых книжках — и вовсе вампир! Бред какой-то… но, по чести сказать, принц Алекиан отчаянно завидовал им всем, их дружеским отношениям, непринужденности общения… У наследников престола Империи не бывает друзей. Как бы ему хотелось стать здесь одним из своих! И чтобы Санелана тоже… Размышления принца прервал Ингви:
— Что-то, вижу, вы не веселы, ваша светлость… Впрочем — простите! Я, конечно, увлекся и сказал сейчас ерунду — с чего бы вам веселиться… Просто сегодня я рад и хотел бы, чтобы все вокруг тоже радовались… Знаете что — мы, пожалуй, устроим турнир! Надеюсь, это вас развлечет… И вообще — постарайтесь почувствовать себя не пленником, а гостем, принц — а мы все постараемся вам в этом помочь… Словом, как только в казне что-то заведется — потратим это на турнир!
Да, — подумал принц Алекиан, — странный все же малый этот демон Ингви. Ну какой же вельможа так откровенно говорит о деньгах, тратах, содержимом казны. Такая меркантильность в высшем обществе… Впрочем, батюшка тоже частенько рассуждает о купцах, налогах, ценах — но не на приеме в тронном зале… Странный он, но, пожалуй, ужасно приятный… Эх, познакомиться бы с ним и его друзьями, то есть нет — его придворными — мысленно поправился принц, при иных обстоятельствах… Ну почему в его жизни все так нелепо складывается… Ну почему?!
…От горящих окон
Индевеют лица,
Животы жиреют
От живой молитвы.
С миру по идее —
Мёртвому землицы
Молоту Христову
Не остановиться…
Егор Летов
— Проходите, брат Когер, мы сейчас, — архиепископ Кениамерк, одетый по случаю разыгрываемого им спектакля в простой наряд священника невысокого ранга, посторонился, пропуская своего гостя в комнату, в то время как сам он придержал Элевзиля в дверях, — осмелюсь напомнить, ваше императорское величество, мы — скромные клирики, брат Томен и брат Дудо, не подведите же меня!
Прошептав эти последние наставления, он проследовал в кабинет, где брат Когер с сомнением оглядывался, стоя посреди комнаты и не зная, где ему сесть и можно ли садиться в присутствии столь высокопоставленных особ, как столичные клирики, состоящие в свите самого архиепископа!
Когда все наконец расселись вокруг стола, Император с любопытством оглядел приезжего священника, о котором было столько разговоров. Гость был довольно крупным мужчиной, лет тридцати пяти — тридцати шести на вид. Его простоватое широкое лицо не выражало ни глубины ума, ни полета фантазии, а маленькие глазки глядели на редкость простодушно — словом, обычный человек, каких тысячи и тысячи среди подданных…
— Итак, брат Когер, — начал «священник Дудо», то есть архиепископ Кениамерк, — я провел вас сюда, дабы вы могли изложить свои идеи вот этому доброму брату Томену. Брат Томен не занимает высокого положения в иерархии нашей святой Церкви, однако к его мнению прислушиваются… Словом, мы просим вас изложить вкратце содержание ваших замечательных проповедей.
— Я постараюсь, добрые братья, в меру своих скромных сил изложить вам те принципы, что открылись мне, недостойному, — не спеша начал Когер, положив перед собой на стол свои крупные чисто вымытые руки, у Элевзиля мелькнула мысль, что эти руки производят впечатление не чистых, а именно чисто вымытых, но предназначенных природой для тяжелой и грязной работы… — Итак, я в своих размышлениях исхожу из того, что Мир стоит сейчас на пороге неких значительных перемен, неких свершений, о чем явственно свидетельствуют многочисленные знамения!..
Голос у брата Когера был глубокий, звучный, но акцент выдавал в нем провинциала. Император поймал себя на мысли, что этот «крестьянин», как Элевзиль про себя окрестил гостя, ему неприятен.
— Да, братья, — продолжал тем временем «крестьянин», — весьма многочисленные. Некий рыбак в Легонте вытащил неводом говорящую рыбу; в Эстрамне, что в герцогстве Нелла, говорят, родились несколько телят и поросят с двумя головами либо с шестью ногами; ходят слухи, что между гномами объявились колдуны, чего не случалось прежде, а в Альде на престоле ныне сидит демон! Демон, братья, воцарился там и по слухам превратил страну в вертеп, где вольготно чувствуют себя лишь ведьмы, вампиры, людоеды и мерзкие чародеи… Да что там — по прибытии в столицу я сам невольно стал свидетелем бесчинств, творимых неким еретиком-колдуном, проповедующим гнусные мерзости среди бела дня! Оный злодей обернулся громадным волком, когда я восстал против него и лишь с превеликим трудом мне удалось унять его святой молитвой при помощи некоего благочестивого юноши, что состоит в свите нашего любимого Гилфингом Императора!.. Ох, простите, братья, я увлекся… но все эти многочисленные знамения — хочу я сказать — говорят о предстоящих еще более грозных и странных событиях. Несомненно они свидетельствуют о предстоящем явлении божества — и мыслю я, что Мир ожидает новое явление Гилфинга, отца нашего… Но в каком виде явится он в Мир? В каком облике? — проповедник обвел взглядом лица слушателей привычным движением (в этом месте проповеднику полезно вглядеться в лица паствы), однако было видно, что он сам увлечен уже собственной речью и не думает о собеседниках, — ипостаси прелестного юноши, зрелого мужа и величественного старца уже позади… Так каким же ему объявится в Мире?! И открылась мне, недостойному, истина! Великая, потаенная истина нового — и последнего — явления господа-создателя!!!
