— Тихо, малыш. Я покурю. Спи.
Он горько вздохнул, но руку выпустил, прижал к себе подушку. Он очень устал, мой Котенок. Страстный до самозабвения, он отдавал всего себя, как огонь перекидывается на сухие ветви, не оставлял запасов… Утром он просыпался поздно, сонный и немного ворчащий. Но почти сразу же становился обычным. Он отмерил себе срок и торопился прожить его. Не думая о крошечных днях. Он был смелее меня, гораздо смелее, но сколько времени я этого не замечал… Очень, очень долго. Наверно, слишком.
У меня нет права опоздать.
Компьютер загудел, оживая. Я беспокойно обернулся на Котенка, но тот спал, все так же зажав подушку. Я сел, придвинул к себе клавиатуру терминала. По экрану беспокойными насекомыми запрыгали символы. Завертелись разноцветные плоскости, деловито поднялись язычки диаграмм. Красивый, в чем-то совершенный мир цифр.
У меня права ошибиться еще раз. Я должен сделать все сейчас.
Компьютер усомнился. Я ввел подтверждение. Еще одно. Клавиши стучали, как приглушенные пулеметные очереди, сухо: так-так-так-тиу-так. Я работал быстро, глядя только на экран. Рядом дымилась забытая сигарета. Как мало времени, до чего же мало… Оно уходит, как песок высыпается из ладони, его крупинки уже не соберешь обратно. Значит, мне надо спешить.
У меня ушло не больше получаса. Компьютер пискнул, вывел сообщение «Информация передана». Я устало потер ноющие виски, прикрыл глаза.
«Ты ведь не ошибся, друг Линус? Правда?»
«Нет. Впервые в жизни.»
«Мне всегда нравилась твоя уверенность. Но ты ведь знаешь — сейчас ты подписал себе приговор.»
«Напротив, я подарил нам обоим жизнь.»
Голос исчез, словно где-то в моей голове выключился другой компьютер, я сделалп последнюю затяжку, затушил сигарету о системный блок и лег. Котенок заворочался, но не проснулся. Я обнял его, погладил по спине, притянул к себе и почти сразу уснул.
Утром Котенок проснулся раньше меня. Пока я спал, он сварил кофе, принес в постель. И ждал, когда я проснусь.
Я видел его сквозь прищуренные веки, видел как он терпеливо сидит, забравшись с ногами на стул и неотрывно глядя на меня. Кофе в закрытой термо-кружке так же терпеливо стоял на столе. Сегодня Котенок одел черные короткие шорты в обтяжку, со шнуровкой по бокам и мини-куртку, открывавшую его руки выше локтя, тоже черную.
Спереди был достаточно глубокий разрез. На правом запястье обнаружился простой, но стильный браслет из переплетенных полосок серебра, а волосы были аккуратно уложены. С косметикой все было немного хуже — у Котенка еще не было навыков, в результате ресницы стали густыми и огромными, а губы — ярко-красными. Но, в общем-то…
Котенок присмотрелся, потом сдернул с меня простыню.
— Ты не спишь! — закричал он, щипая меня за нос, — Обманщик!
Я схватил его за руку, дернул и прежде чем он успел что-то сделать, поцеловал. Котенок почему-то опять залился краской, попытался вырваться, но с писком упал.
— Доброе утро, малыш, — сказал я, когда он поднялся и возмущенно уселся на мои ноги.
— Доброе. Герханец…
— Угу. Это кофе?
— Все герханцы — лживые и наглые обманщики.
— Точно, — подтвердил я, принимая горячую кружку, — Теперь у тебя есть свой личный лживый и наглый герханец.
Котенок засмеялся, перестал хмуриться.
— Линус, на тебя даже рассердиться невозможно.
— Это хорошо?
— Это ужасно.
Кофе был крепкий, сладкий, как я любил. У Котенка было достаточно времени чтобы изучить мои вкусы.
— Что сегодня? — спросил он, когда я допил.
Я сделал неопределенный жест обеими руками.
— Не знаю. Я давно отвык строить планы больше чем на пять минут. А что, есть конкретные идеи?
— Ну-у-уу…
— Выкладывай.
— Я хотел сделать сегодня что-то романтическое, — сказал Котенок, — Ну, что-нибудь такое… Романтический вечер.
— Ого. Осторожно, ты уже больше герханец, чем сам считаешь.
— Я серьезно, Линус.
— А кто сказал, что я шучу? Обычно в романтике к месту и ни к месту как раз обвиняют герханцев, хотя, справедливости ради, я не рискну их защищать…
— Ты мог бы исчезнуть до вечера? — несмело спросил он, — Я бы хотел подготовиться.
— Готовиться можно к пожару, — пробормотал я, — Романтика есть всегда, готовиться к ней невозможно. Стой.
Ты что, читал журналы, пока я спал?
Котенок виновато опустил голову.
От хозяйничевшей раньше на маяке жены полковника, имя которой я так и не вспомнил, кроме двух шкафов набитых предметами женского туалета осталось еще одно сокровище — целая кипа старых глянцевых журналов, преимущественно женских, того сорта, которые, кажется, если сожмешь в руке, на пол потечет липкий, такой же глянцевый мед. Там было все — про то, как устраивать приемы, готовить изысканные блюда, вести себя, соблазнять мужчин, украшать дом. Похожие друг на друга, как две капли духов, они расходились по всей
Галактике в невероятных количествах. Часть доставшегося мне богатства я сжег в первый же день, но глянцевая бумага горела так неохотно и давала такой отвратительный запах, что я собрал все оставшееся и забросил на второй ярус.
— Ну не все. Я просто нашел их… случайно.
— Космос, — простонал я, — Скажи мне, что ты их не читал.
— Читал. Немножко. Мне же надо было учить язык.
— Теперь я понимаю, что имперский ты учил не по сборнику стихов.
— Линус, не ворчи. nbsp; — Я не ворчу. Дай мне вина.
— Вино не пьют с утра. К тому же это вредно.
— Проклятье.
— Я приготовлю ужин для нас. С вином, конечно.
— По рецепту из журналов? — желчно осведомился я, — Я не видел там рецептов для гуманоидных рас. По крайней мере таких, которые я рискнул бы отведать.
— Ты придираешься! — он хлопнул меня по голове, — Там хорошие рецепты. И вообще…
— Бюстгальтер носить тоже там учат? — спросил я и тот час получил ощутимый пиной в ляжку, — Черт, больно же!..
Котенок, но я же не виноват в том, что у тебя нет груди!
— Сволочь.
— Перестань!
— Герханская сволочь.
Я застонал.
— Ладно, к черту, я согласен. Может, я и пожалею об этом, но это будет потом.
— Не пожалеешь!
Он с готовностью вскочил с меня. Глаза горели.
— Я вызову тебя потом, к вечеру.
— У меня нехорошее предчувствие, — пожаловался я, — А без этого никак? Может, возьмем пару бутылок вина, отчалим на ближайший коралловый риф, полюбуемся закатом, устроим тихий и приятный вечер, а?..
Я пропустил пальцы сквозь шнуровку на его шортах, пощекотал ногу.
