Ему удалось быстро приспособиться к тому, что последовало потом, и он даже приветствовал свое новое внутреннее видение, как приветствуют долгожданную любовь. Он хорошо послужил Банору. Более двадцати лет он был у него шаманом, хотя они никогда не были особенно близки.
А вот с Айвором у него сразу установились очень близкие отношения. Сперва это была дружба, основанная на взаимном уважении, а потом к уважению прибавилось и нечто более глубокое. И подвести вождя Третьего племени, теперь ставшего авеном, было для Гиринта все равно что разорвать себя пополам.
А теперь как раз это и происходило: он буквально разрывался пополам.
Но у него, собственно, никакого выбора и не было. Два дня назад в Гуин Истрат эта девочка, Ясновидящая Бреннина, сказала ему, чтобы он мысленно следил не за ней, а за экспедицией Лорина. Смотри на запад, сказала она ему и открыла свои мысли, чтобы показать, во-первых, для чего сама отправляется в путешествие, а во-вторых, какой исход предвидит для похода Лорина. И он, узнав, зачем она отправляется на восток, испытал такую боль, какой не испытывал с тех пор, как его ослепили. А затем он узнал, в чем будет заключаться его собственная тяжкая роль, и понял, насколько не соответствует этой роли; и это стало для него совершенной неожиданностью.
Долгие годы провел Гиринт, будучи еще зрячим, в поисках самого верного зрения. Долгие годы он странствовал по Равнине, рассматривая предметы видимого мира и познавая их природу. Ему казалось, что эту задачу он выполнил хорошо, и ничто до сих пор не давало ему оснований думать иначе. До сих пор. Но только теперь, увы, он понял, где допустил серьезный просчет.
Гиринт никогда в жизни не видел моря.
Как мог дальри, каким бы мудрым он ни был, представить себе, что именно в этой стихии обитает тот, кто способен бросить вызов одному из могущественнейших Богов? Гиринт, как и все дальри, хорошо знал Кернана, повелителя зверей, и Зеленую Кинуин, Богиню-охотницу, что была сестрой Кернана, он тоже знал. Эти Боги часто покидали свою обитель в Пендаранском лесу и бегали вместе с элторами по просторам Равнины. Но что могли Всадники дальри знать о рожденном в море Лиранане?
Да, корабль Лорина поплывет на запад — Ким показала ему это, — и он, прочитав ее мысли, понял еще одну вещь, не известную даже Ясновидящей Бреннина: он, никогда в жизни не видевший моря, должен будет непременно отыскать этот корабль среди волн морских и следить за ним, где бы он ни оказался.
Это было очень трудно, и Гиринт закрыл свою душу для всего остального, оставив авена без помощи и поддержки. Это было очень плохо, несправедливо по отношению к Айвору, но у него действительно не было выбора. И он, рассказав Айвору в общих чертах, что собирается сделать, не объяснил ему, как именно это будет происходить и почему это так необходимо. Он собрал всю ту жизненную силу, что пока еще поддерживала его старое бренное тело, и заставил ее превратиться в некую искру, освещавшую его душу, а затем, сидя на циновке в своей излюбленной позе, скрестив ноги, послал эту искру из хижины на берегу реки Латам в далекое путешествие, в заморские края.
И когда в лагерях дальри в ту ночь начались поспешные сборы, причины этого он так и не узнал. Его куда-то переносили — он успел сказать Айвору, что это делать можно, — но уже не сознавал, что происходит вокруг него, ибо к этому времени душа его улетела уже далеко за пределы Пендаранского леса.
Этот лес он когда-то видел и смог сориентироваться и понять, где находится — по памяти, а также благодаря тому пространственному ощущению, которое возникало в нем из-за исходивших от волшебного леса эманации. Он всегда чувствовал темную, непримиримую враждебность Пендаранского леса, а также и еще кое-что. Когда он мысленно пролетал над башней Лизен, то, разумеется, не осознал того, что в окне башни светится огонек. Он только почувствовал там чье-то присутствие и удивился, но лишь на мгновение.
Да, лишь на мгновение, ибо уже приближался к границам знакомых земель, уже летел над краем моря и уже познал тот беспомощный, пронзительный ужас, который вызывала в нем эта стихия. Он не имел формы, чтобы выразить этот ужас, не имел и памяти, и вряд ли мог бы дать какое-то название тому, что им сейчас овладело. Это было невозможно, немыслимо, но звезды светили как в небесах, так и внизу, под ногами! И Гиринт, старый, хрупкий, слепой и со всех сторон окруженный ночью, все же велел своей душе покинуть такую знакомую землю и устремиться в бескрайние просторы невиданного и невообразимого — в темное ревущее море.
— Послушай, — задыхаясь, проговорил Мабон Роденский, нагоняя их, — нельзя же гнать пятьсот человек целый день без отдыха!
Тон у него, впрочем, был совсем не злой. Айлерон достаточно ясно дал всем понять, что этим отрядом командует Ливон, и Мабон нисколько против этого не возражал. Но Дейв заметил, что Ливон смутился и с какой-то застенчивой улыбкой ответил герцогу:
— Я знаю. Я как раз и хотел объявить привал. Просто думал, что лучше сперва подойти поближе… Герцог Родена тоже улыбнулся.
— Я понимаю. Я тоже всегда испытываю нечто подобное, когда возвращаюсь домой. — А этот Мабон, решил про себя Дейв, парень что надо! Герцог, впрочем, был не так уж и молод, да и веса лишнего в нем было порядочно, и тем не менее с ним было очень легко: он ничего особенного для себя не требовал, даже спал прямо на траве, как и все они, подстелив лишь походное одеяло. Настоящий старый вояка!
Дейв искоса посмотрел на Ливона: тот качал головой, очень сам собой недовольный; и как только они добрались до подходящего местечка, сразу поднял руку, приказывая отряду остановиться. И Дейв услышал самые, что ни на есть искренние вздохи облегчения среди измученных долгим переходом воинов.
Он и сам был благодарен Мабону за эту долгожданную передышку. Он ведь все-таки не родился в седле, как Ливон или Торк. Да и воины из северных областей Бреннина могли ему сто очков вперед дать. А в последние несколько дней ему пришлось черт знает сколько времени провести в седле.
Дейв соскочил на землю и старательно размял затекшие ноги. Несколько раз как следует присел, сделал с десяток наклонов, легко доставая кончиками пальцев до земли, и несколько вращений плечами. Заметив, что Торк насмешливо на него смотрит, он только улыбнулся, но ничего не сказал. Он давно привык к постоянным подтруниваниям темноволосого дальри. Торк был ему братом, и шутки у него никогда не были злыми. Дейв несколько раз отжался от земли — прямо рядом со скатертью, на которую Торк уже ставил еду, — и услышал, как тот фыркнул, пытаясь подавить смех.
