Путешественники остались в зале только в обществе Раера Криста и трех сотен стражей.
Кайтиффин был потрясен, но это, однако, не лишило его дипломатической учтивости.
— Друзья мои, — хрипло начал он, — молю вас о прощении за столь невежливый прием. Как вы сами заметили, гаддхи сегодня не в настроении — он утомлен выполнением своих многочисленных обязанностей перед народом, и потому на плечи кемпера лег двойной груз ответственности: и за себя, и за своего государя. Но вскоре все вернется на круги своя, и, уверяю вас, вам щедро отплатят за сегодняшнее… — Он запнулся, словно осознав, что его последние слова прозвучали двусмысленно. Не зная, как выпутаться, он ухватился за первую мысль, которая пришла ему в голову: — Дозвольте мне проводить вас в ваши апартаменты. Вас ждет там трапеза и все, что можно пожелать для отдыха.
В эту секунду Линден, наконец, вынырнула из переполнявшего ее моря спокойствия и, осознав, что произошло, и что могло произойти, чуть не закричала от ужаса.
Глава 15
«Не прикасайтесь ко мне!»
Томас Ковенант все видел. И слышал тоже все. С того момента, как элохимы вскрыли тайное знание о местонахождении Первого Дерева, заложенное в его мозг Каером-Каверолом, все его органы чувств функционировали абсолютно нормально. Но при этом сознание оставалось чистым, как мемориальная каменная плита, с которой сточены все надписи. Все, что он видел, слышал или осязал, не имело для него никакого смысла, не рождало в нем никакой ответной реакции. Ничто его не могло тронуть, ибо все цепочки передачи импульсов в мозг были перекрыты.
Его не беспокоило то, что сделали с ним элохимы. Шторм, чуть не уничтоживший «Звездную Гемму», он попросту не заметил. Опасность для его собственной жизни и отважные попытки таких людей, как Бринн, Мечтатель и Линден, спасти его, — все это было ему понятно не больше, чем бормотание на незнакомом языке. Он все видел и, возможно, где-то подсознательно даже осознавал, но полностью утратил потребность понимать умом то, что происходило вокруг. Он дышал, потому что это было необходимо. Он глотал пищу, если ее клали ему в рот. Время от времени моргал, чтобы не резало глаза, когда слизистая оболочка слишком высыхала. Но все это он делал рефлекторно.
Лишь временами он ощущал смутное беспокойство, но стоило ему произнести свою единственную фразу, как оно отступало. Эти четыре слова были всем, что от него осталось. С каменным спокойствием он наблюдал попытку Касрейна его одержать. Хищные флюиды, лившиеся из монокля волшебника, не оказали на него ни малейшего воздействия. В нем не осталось ничего, на что можно было бы воздействовать. То, что друзья его спасли, также растворилось без следа в пустоте, заполонившей сознание. Панический уход из Величия Ранта Абсолиана, Касрейна и всего двора ничего для него не изменил. Но он все видел. И все слышал. Его органы чувств функционировали абсолютно нормально. Он встретился глазами с испытующим взглядом Финдейла, который задумчиво смотрел на него, словно оценивая, может ли пустота, оставленная в его мозгу элохимами, противостоять алчной страсти Касрейна. И он видел краску стыда и страдания, которая заливала лицо Линден, осознавшей, что кемпер только что навязал ей свою волю. Она обеими руками зажала себе рот, чтобы сдержать рвущийся крик. Она боялась одержания больше всего на свете, а сейчас сама, полностью утратив собственную волю, выполнила все приказы Касрейна. «Господи Иисусе!» — выдохнула она. Ее испуганный взгляд был прикован к лицу кайтиффина; все внутри нее кричало, что ему тоже нельзя доверять.
При взгляде на Линден Ковенант снова почувствовал некоторый дискомфорт и произнес свои привычные четыре слова, которые произвели на него обычный успокаивающий эффект. Он услышал, как Первая, с трудом сдерживаясь, прорычала: — Мы пойдем с тобой, кайтиффин. Мы очень нуждаемся в отдыхе и изрядно проголодались. К тому же нам нужно обсудить то, что произошло.
Раер Крист слеша скривился от ее резкого тона и, не делая больше попыток умиротворить разгневанных гостей, молча повел их к лестнице.
Ковенант, повинуясь Бринну, потянувшему его за локоть, стал механически переставлять ноги.
Кайтиффин снова отвел гостей на второй ярус, где они, пройдя сквозь центральный бальный зал, углубились в лабиринт комнат, переходов, ярко освещенных залов и кухонек. Всюду они встречали придворных, на лицах которых снова красовались учтивые маски, надежно скрывавшие терзавший их всю жизнь страх. Наконец путешественники оказались в длинном коридоре, в который выходило множество дверей. Каждому из них было предоставлено по отдельной спальне. В конце коридора находился довольно большой холл, где на столах из красного дерева, отделанных бронзовыми украшениями, гостей уже ждал роскошный обед.
Но у дверей каждой спальни стояло по вооруженному копьем и тяжелым мечом хастину, а у каждого стола дежурило еще по двое. Хоннинскрю только руками развел: то ли слугами обеспечили, то ли убийцами. Да и Раер Крист не спешил уходить. Но Ковенанту это было безразлично. Аппетитные запахи пищи и мускусная вонь хастинов были только фактом, который не требовал никаких объяснений. Зато в глазах Первой загорелись яростные огоньки, а губы Линден сжались в узкую полоску и побелели. Нахмурившись, она спросила Криста:
— Это что, еще один образец гостеприимства гаддхи? Или стражи у вас расставлены повсеместно?
— Избранная, ты не так нас поняла, — возобновил кайтиффин дипломатическую эквилибристику. — Эти существа созданы для службы и здесь находятся для того, чтобы прислуживать вам. Если вы хотите их отослать, они уйдут. Но без особой команды останутся на месте, и будут дожидаться ваших приказаний.
Линден повернулась к ближайшим двум стражам и бросила:
— А ну, пошли вон!
На звериных мордах ничего не отразилось, и стражи замаршировали к выходу. Тогда Линден скомандовала остальным:
— Все вон отсюда! Оставьте нас одних!
Их полное повиновение слегка умерило ее гнев, и теперь она, наконец, почувствовала, как устала за этот день. И вновь взрыв ее эмоций побудил Ковенанта повторить свою защитную формулу. Но его друзья уже настолько привыкли к этому постоянному рефрену, что не обратили на него внимания.
— Я тоже откланяюсь, — произнес кайтиффин, всем своим видом показывая, что уходит потому, что ему просто пора вернуться к своим обязанностям, а не потому, что боится, как бы не выгнали и его. — При случае я загляну к вам, чтобы донести до вас волю гаддхи или кемпера. Если же я вам понадоблюсь зачем-нибудь, то просто позовите ближайшего стража и назовите ему мое имя. Буду рад служить вам.
