— Замечательная работа! Как предан нашему делу лорд Портишед! После таких горестных испытаний трудно кому-либо доверять, но на него мы всегда можем положиться!
Он протянул книгу Стренджу. Тот полистал ее, выборочно просматривая текст.
— Определенно, он точно выполнил наши указания. Две длинные главы с нападками на Джона Аскгласса и почти никакого упоминания об эльфах. И помнится, в первоначальной рукописи имелся довольно большой раздел о волшебстве Короля-ворона.
— Да, — ответил мистер Норрелл, — покуда вы не внесли эти изменения, книга была нестоящей, хуже того, опасной! Однако те часы, что вы провели с лордом Портишедом, направляя его мнение, не прошли втуне. Я очень доволен результатом.
К тому времени, когда Лукас подал чай, согласие между волшебниками как будто восстановилось. Оба вели себя, словно ничего не произошло, только Стрендж держался, быть может, чуть тише обычного.
Перед уходом Стрендж спросил, можно ли ему взять книгу лорда Портишеда.
— Само собой! — воскликнул мистер Норрелл. — Заберите ее себе. У меня есть еще несколько экземпляров.
Между тем мистер Норрелл, несмотря на уговоры Стренджа и Чилдермаса, не собирался отказываться от плана возродить суд Пяти драконов. Чем дольше он размышлял на эту тему, тем больше убеждался, что такой орган необходим, и никакое наказание, напоженное на Дролайта обычным судом, не может считаться дос-таточным. Вечером мистер Норрелл послал Чилдермаса к лорду Ливерпулю с просьбой о короткой аудиенции. Лорд Ливерпуль прислал записку, в которой обещал принять волшебника на следующий день.
В назначенный час мистер Норрелл явился к премьер-министру и изложил свой план. Лорд Ливерпуль слушал и хмурился.
— Магическое право в Англии давно не применяется, — заметил он. — У нас нет юристов такого профиля. Кто будет рассматривать дела? Кто будет выносить решения?
— О! — воскликнул мистер Норрелл, извлекая из портфеля объемистую стопку исписанных листов. — Я рад, что ваша светлость обращает внимание на столь значимые детали! Я набросал общее положение о суде Пяти Драконов. К сожалению, в наших знаниях о нем много белых пятен, но я предлагаю, как их восполнить. За основу я взял деятельность церковных судов Коллегии юристов гражданского права. Ваша светлость видит, что нам предстоит большая работа.
Лорд Ливерпуль глянул на исписанные листы.
— Слишком много работы, мистер Норрелл, — произнес он.
— Да, но это совершенно необходимо, уверяю вас! Совершенно необходимо! Как еще регулировать магию? Как уберечься от злонамеренных магов и их слуг?
— Каких злонамеренных магов? Есть только вы и мистер Стрендж.
— Да, но…
— Вы собираетесь совершить преступление, мистер Норрелл? Британское правительство должно учредить специальный орган, который станет сдерживать ваши порывы?
— Нет, но я…
— Может быть, мистер Стрендж проявляет склонность к убийству, насилию, грабежу?
— Нет…
— Тогда у нас остается мистер Дролайт, который, насколько я знаю, отнюдь не волшебник.
— Но его преступления связаны с магией! По законам Англии он подлежит суду Пяти Драконов. Вот перечень его преступлений. — Мистер Норрелл показал премьер-министру лист с пометками. — Вот! Лже-магия, злые намерения, недоброе научение. Ни один обычный суд подобных случаев не рассматривает.
— Разумеется, однако, как я уже сказал, у нас некому рассматривать его дело.
— Если ваша светлость соблаговолит посмотреть на страницу сорок два моей рукописи, то вы увидите, что вполне можно привлечь судей, адвокатов и обвинителей из числа специалистов по гражданскому праву. Принципы магического права я им объясню — это займет не больше недели, или около того. А на время заседаний я предоставлю в качестве консультанта своего слугу — Джона Чилдермаса. Очень образованный человек, он всегда сможет сделать замечание, если что-то пойдет не так.
— Как! Чтобы судей консультировал истец и его слуга? Немыслимо! Это противно правосудию!
Мистер Норрелл заморгал.
— А иначе где гарантии, что другие волшебники не станут мне противоречить и ставить под сомнение мой авторитет?
— Мистер Норрелл, не дело суда — любого суда — превозносить мнение одного человека над мнением других! Ни в магии, ни в какой другой сфере деятельности. Если кто-то из волшебников не согласен с вами, спорьте. Докажите, что вы правы, как доказываю я в политических дискуссиях. Спорьте, выступайте в печати, практикуйте, научитесь жить, как я — под огнем постоянных нападок. Так, сэр, принято в Англии.
— Но…
— Мне жаль, мистер Норрелл. Разговор окончен. Правительство Великобритании благодарно вам. Вы оказали стране неоценимые услуги. Мы чрезвычайно высоко ценим вас, однако то, о чем вы просите, — невозможно.
Как и предсказывал Стрендж, эта история бросила тень и на него, и на мистера Норрелла. В конце концов, Дролайт был очень близок к ним. Ситуация подсказала тему неутомимым карикатуристам Джордж Крукшенк[52+] изобразил мистера Норрелла, выступающего с речью о благородных целях волшебства; за его спиной Стрендж диктует слуге расценки на услуги, а тот записывает мелом на доске: «Убийство случайного знакомого — двадцать гиней. Убийство близкого друга — сорок гиней. Убийство родственника — сто гиней. Убийство супруга — четыреста гиней». На карикатуре мистера Роулендсона[12+] состоятельная дама прогуливается, держа на поводке пушистую собачку. Знакомые восхищаются: «Какой песик, миссис Фаулкс! Просто душка!» Дама отвечает: «Действительно, душка! Это мистер Фаулкс. Я заплатила мистеру Норреллу пятьдесят гиней, чтобы он сделал моего мужа послушным и ласковым, и вот результат!»
Само собой, все эти карикатуры и язвительные заметки в газетах нанесли английской магии ощутимый урон. Теперь ее называли не защитой нации, а орудием зависти и злобы.
А что же с людьми, которых обманул Дролайт? Как они отнеслись к тому, что с ними случилось? Мистер Пелгрейв, древний, больной и злой старик, который рассчитывал жить вечно, собирался подать на Дролайта в суд за мошенничество, но неожиданно умер. Дети и наследники, как выяснилось, ненавидели мистера Пелгрейва и только порадовались, узнав, что его последние дни были исполнены отчаяния. Дролайт мог не опасаться преследования со стороны мисс Грей и миссис Буллворт — друзья и родственники первой не позволили ей участвовать в пошлом скандале, а вторая давала Дролайту такие заказы, что сама вполне могла оказаться под судом. Оставались Гатком и Тантони, пивовары из Ноттингемшира. Мистер Гатком, как деловой человек, захотел вернуть деньги и послал в Лондон судебных приставов. К сожалению, мистер Дролайт не мог вернуть деньги, потому что давно их потратил.
Вот тут-то и начались у Дролайта настоящие неприятности. В темном небе появилась Немезида и расправила над его головой грозные крылья. Он никогда не был богат, даже наоборот. Жил в основном в долг, на деньги, взятые у друзей. Иногда он выигрывал в карты, но чаще уговаривал молодых простаков включиться в игры, и когда те проигрывали (а проигрывали они всегда), Дролайт задушевно брал их под локоть и вел к ростовщику, приговаривая: «Я не стал бы рекомендовать вам никого другого — они дерут безумные проценты. Мистер Баззерд — решительно не такой. Это добрый старый джентльмен. Для него одалживать деньги — не бизнес, а, скорее, благотворительность. Он не может без боли в душе смотреть на благородного человека, который оказался в затруднительном положении!» Приводя юнца в логово заимодавца, Дролайт знал, что получит четыре процента годовых с долга, если затянет в пучину простого обывателя, шесть процентов — за отпрыска виконта или баронета и десять — за благородную поросль графских и герцогских домов.
Слух о том, что Дролайт под следствием, быстро разнесся по Лондону. Портные, шляпники и перчаточники забеспокоились и принялись требовать старые долги. Внезапно суммы, которые он рассчитывал выплатить через четыре-пять лет, сделались срочными. В двери его дома стучали люди с грубыми лицами, не понимающие юмора. Знакомые советовали ему бежать за границу, но Дролайт еще верил, что все образуется, что в Лондоне у него есть друзья. Он надеялся, что мистер Норрелл будет великодушен, что Ласселлз, добрый друг Ласселлз его не покинет. Обоим Дролайт послал записки с просьбой одолжить четыреста гиней. Мистер Норрелл не ответил, Ласселлз письмом уведомил, что взял себе за правило никогда и никому не одалживать денег. Во вторник утром Дролайта арестовали как несостоятельного должника, а в пятницу он уже находился в тюрьме при суде королевской скамьи.
Как-то вечером в конце ноября, через неделю после всех этих событий, Стрендж и Арабелла сидели в гостиной своего дома на Сохо-сквер. Арабелла сочиняла письмо, а Стрендж рассеянно теребил волосы и размышлял о чем-то, уставившись взглядом в пустоту. Внезапно он поднялся и вышел из комнаты.
