Какое-то время мы так и стояли в обнимку, и я улыбался, поглаживая Беллу по светлым волосам. Чувствуя особенное единение, хрупкость момента, которую не хотелось нарушать. Прижимал к себе самую лучшую девушку на свете и бесконечно благодарил небеса за такой подарок.
Моя истинная. Моя душа.
Глава 56. Отличное начало
С салахской выходкой далее разбирался отец, я в этом особо не принимал участие. Выяснилось, что вся эта канитель с порошком действительно была личной инициативой одного Фрэнсиса. Он так сильно боялся оплошать на переговорах со мной и в последствии потерять свое рабочее место, что решил таким образом подстраховаться и сбить мое внимание волшебным порошком. Он не собирался высыпать на меня весь заготовленный пакетик порошка (который ещё неизвестно как бы мог повлиять на моего дракона), но перенервничал и решился на такой вот глупый отчаянный шаг. Что ж, посидит теперь какое-то время в нашей темнице, может, что-нибудь полезное и надумает.
Почему-то среди салахских чиновников очень много подлых людей, у нас в Лакоре и близко такого нет. Хватает идиотов, конечно, но не настолько. А в Салахе, можно подумать, на высокие должности нарочно отбирали по самым худшим человеческим качествам и по степени "отмороженности", ну честное слово. Все какие-то проблемные и с подлянкой. Будь моя воля, я бы там всех чиновников поувольнял и сам отобрал адекватных.
Что приятно — в качестве извинения за выходку салахцев отец выбил не только парочку выгодных экономических бонусов, но и настоял на отмене пропускной системы лакорцев в Салах. Давно пора.
Салахский император правда как-то слишком быстро согласился на такие уступки, на мой взгляд… Либо боялся чего-то, либо наоборот — перестал бояться… Скользкий тип, которого я никак не мог раскусить. И это напрягало.
* * *
В один день у меня была назначена встреча с представителем нашей лакорской горнодобывающей промышленности. Мне необходимо было прослушать ежеквартальный отчет, а это всегда было ужасно долго и нудно. И если первый час я еще слушал внимательно, то потом мое внимание поплыло. Благо от меня хотя бы не требовалось активное участие.
Откинулся на высокую спинку стула и украдкой любовался Беллой, которая сидела в кресле у окошка. Она сидела, закинув ногу на ногу, и что-то быстро строчила в блокноте. Я знал, что она конспектирует какие-то услышанные вещи, которые считает важными. Я ее об этом не просил, Белладонна делала это по своему желанию на всех переговорах, записывая то, что считала для себя важным запомнить о Лакоре. Ей здесь пока все было в новинку, информации было много, и чтобы научиться быстро во всем этом ориентироваться, Белла предпочитала что-то записывать. К тому же, она в целом по характеру была очень любопытной и всем интересующейся, когда дело касалось любой практики, а не зазубривания теории на скучных лекциях. Мне нравился ее серьезный подход и желание во всем разобраться, углубиться в детали Лакора, приятно было видеть ее искреннюю заинтересованность страной. В конце концов, ей это понадобится в будущем, когда она станет принцессой. А я был твердо намерен сделать ее таковой.
Я довольно долго наблюдал за Беллой. Она была одета в элегантное желтое платье с красивой складчатой юбкой и довольно большим разрезом до бедра. Ну, это я знал об этом разрезе, с такого ракурса его видно не было.
Правда в один момент ткань юбки соскользнула, оголяя бедро, когда Белла села по-другому. Белла быстро поправила юбку, но мне хватило этой секунды для того, чтобы мое сердце пустилось вскачь.
Скажу больше: я чуть со стула не грохнулся, когда увидел на Белле чёрные чулки с подвязками. Увидел мельком, но драконье зрение — очень острое, и я успел разглядеть детали.
Это были какие-то другие чулки, я не видел на ней таких раньше. С каким-то более сложным ажурным узором. И с подвязками, чтоб их. Которые крепились… хм, а к чему они крепились?..
Воображение подкидывало массу вариантов, один прекраснее другого, я еле высидел всё то время, что мне приходилось выслушивать доклад и предложения по новым экономическим реформам. Приходилось не просто слушать, но еще и анализировать информацию, думать, задавать правильные вопросы, а это было очень, очень сложно с учетом того, что мои глаза то и дело косились на ножки Беллы. Ножки, к счастью, больше не сверкали разрезом платья. Или — к сожалению? Я не определился…
Когда наконец, все дела были окончены, все доклады выслушаны, я подал знак Белле, чтобы она не торопилась уходить, и она с улыбкой кивнула и вернулась к своим заметкам в блокноте. А я дождался, пока все покинут зал, махнул страже, чтобы они остались снаружи и решительно повернулся к Белладонне. Разве что не облизывался в предвкушении.
Она как раз сама подошла ко мне и произнесла, не отрываясь от своих записей:
— По-моему, этот человек… Господин Хонсэр, да? В общем, он дельные вещи говорил. И я считаю, что к нему стоит прислушаться, и…
Ее голос дрогнул, и она умолкла, когда моя ладонь вдруг пробралась в разрез платья, поползла по бедру и задержалась на кружевах чулок.
Меня сейчас совершенно не интересовало, что там говорил господин Хонсэр. Я его слушал последние три часа и вдоволь "наелся" им. А сейчас я страстно желал "съесть" только свою прекрасную соулу.
Пальцами очертил границу между тонкой тканью и нежной кожей, не сводя голодного взгляда с Беллы. Она судорожно втянула носом воздух, глаза у нее округлились, а дыхание стало прерывистым от ощутимого напряжения между нами. Я оглаживал бедро ладонью кончиками пальцев, чувствуя, как у Беллы побежали мурашки по коже.
Внизу живота медленно разливался жар. Мои пальцы продолжали кружить по бедру, и Белла зажмурилась на миг, потому что ей тяжело было вынести мой прямой немигающий взгляд, наверняка жгучий и жаждущий.
Сделал вместе с Беллой шаг назад, и подсадил ее на стол, вставая так, что Белле пришлось обхватить меня ногами, вцепившись в плечи. В таком положении разрез на ее платье как раз показал себя во всей красе, полностью оголяя одну ногу.
Я разве что не зашипел от восторга, когда моему взору предстало то, что скрывалось под платьем. Ох, Белла, Белла… И вот она в таком виде с самого утра ходила, что ли? А если бы это разглядел кто-то, кроме меня?!..
— Это что такое? — спросил я, не сводя глаз с Беллы.
— Чулки.
— Я знаю, что это чулки. Что они делают на тебе?
— Я их ношу, представь себе.
— Для чего?
— Просто так? — с невинной улыбочкой предположила Белла. — Потому что они мне нравятся.
— Ага, нравятся значит. Чулки. С подвязками. А подвязки, случаем, крепятся не к кружевному ли поясу? Который ты, конечно же, просто так на себя одела, потому что нравится?
Говорил это и ладонью полз все выше и выше, чтобы убедиться в своих словах.
Убедился. И почувствовал моментальное закипание в крови от всё нарастающего желания.
Белла нервно облизнула губы, но этим сделала только хуже, потому что мой взгляд как впился в блестящие губы, так там и застыл. Думаю, мои изумрудные глаза сейчас сверкали откровенным желанием, а зрачки наверняка расширились, заполнив почти всю радужку.
— Дворцовым уставом они не запрещены, между прочим, — негромко произнесла Белла. — Ни чулки. Ни подвязки. Ни пояса. Или, на твой взгляд, я могу носить только пояс верности?..
Мои пальцы на бедрах сжались сильнее, и Белла ойкнула, когда я тихо рыкнул и сильнее вжал ее в столешницу.
— Издеваешься надо мной, да?.. На прочность проверяешь?
— А что такое? — усмехнулась она. — Его Высочество смущают чьи-то кружева?
— Меня смущают именно твои кружева.
— Смущают или… вызывают другие эмоции? — почему-то шепотом спросила Белла.
— Или, — выдохнул я.
И без лишних слов склонился, накрывая манящие губы поцелуем.
Это был очень горячий поцелуй. Пылкий, собственнический. Терпкий, жгучий, крышесносный. Полный нетерпения, жажды близости. Плавно перетекающий в порочные ласки под аккомпанемент развратных звуков и ускоренного сердцебиения двух влюбленных сердец.
