— Успеха вам, — буркнул Коегоорн, набрасывая на плечи даэрлянский плащ с черным скорпионом на плече. — Сииверс!
— Я здесь, господин маршал.
— Нет, ничего. Удачи тебе, парень.
— И вам да сопутствует счастье, господин маршал. По коням, друзья!
Коегоорн глядел им вслед. Долго. До тех пор, пока группа Сииверса с гиком и грохотом не столкнулась с кондотьерами. С численно превосходящим отрядом, которому к тому же на подмогу тут же поспешили другие. Черные плащи даэрлянцев исчезли, скрылись среди кондотьерской серости. Все утонуло в пыли.
Коегоорна привело в себя нервное покашливание де Вингальта и адъютантов. Маршал поправил стременной ремень и тебеньки, усмирил неспокойного жеребца, скомандовал:
— По коням!
Вначале им везло. У выхода ведущей к реке долинки яростно оборонялся быстро тающий, сбившийся в ощетинившееся остриями кольцо отряд недобитых бойцов бригады «Наузикаа», на котором нордлинги сейчас сосредоточили весь напор и всю силу, стараясь пробить брешь в их кольце.
Совсем, однако, просто у небольшой группы маршала дело не прошло — приходилось прорубаться сквозь лавину легкой волонтерской конницы, судя по знакам — бруггенской. Бой был короткий, но зверски яростный. Коегоорн уже растерял и отбросил последние крохи патетического геройства, сейчас он хотел только одного — выжить. Не оглядываясь на секущийся с бруггенцами эскорт, прижавшись к конской, шее, он с адъютантами помчался к реке.
Путь был свободен, за речкой, за кривыми вербами, раскинулась пустая равнина, на которой не было видно и следа вражеских войск. Мчавшийся рядом с Коегоорном Удер де Вингальт тоже увидел это и торжествующе вскрикнул.
Рановато.
От ленивого и мутного течения речки их отделял заросший ядовито-зеленым горецом луг. Когда они на полном галопе влетели туда, кони неожиданно провалились в трясину по животы.
Маршал перелетел через голову лошади и шлепнулся в болото. Вокруг ржали и визжали лошади, кричали барахтающиеся в грязи и покрытые зеленым горецом люди. Среди этого хаоса он неожиданно услышал другой звук. Звук, означающий смерть.
Шипение перьев.
По бедра в вязкой трясине, Коегоорн пытался пробиться к руслу реки. Продирающийся рядом адъютант вдруг рухнул лицом вниз, маршал успел заметить бельт, торчащий у него в спине по самые перья. В тот же миг почувствовал страшный удар в голову. Покачнулся, но не упал, завязнув в тине и трясине. Хотел крикнуть, но смог только захрипеть. «Жив, — подумал он, пытаясь выбраться из объятий липкого месива. Вырывающийся из топи конь ударил его по шлему, вдавленный глубоко металл разбил щеку, выбил зубы и покалечил язык… — Исхожу кровью… глотаю кровь… Но живу…»
Снова щелчок тетивы, шипение перьев, звон и скрежет пробивающих латы бельтов, визг и ржание лошадей, хлюпанье, брызги крови. Маршал оглянулся и увидел на берегу стрелков: маленькие, плотные, коренастые фигурки в кольчугах, шлемах с бармицами и островерхих шоломах. «Краснолюды», — подумал он.
Щелчок тетивы, свист бельта. Визг обезумевших лошадей, крики людей, заглушаемые водой и топью.
Обернувшийся к стрелкам Удер де Вингальт высоким писклявым голосом завопил, что сдается, умолял спасти, упрашивал оставить его в живых. Видя, что никто не понимает его слов, он поднял над головой меч, схватил за клинок. Международным, почти всекосмическим жестом подчинения протянул меч в сторону краснолюдов. Но не был ими понят или же был понят неверно, потому что два бельта тут же угодили ему в грудь с такой силой, что удар просто вырвал его из трясины.
Коегоорн сорвал с головы вдавленный в нее шлем. Он достаточно хорошо знал всеобщий язык нордлингов.
— Я маршал Коегоорн… — забормотал он, отплевываясь кровью, — малал… Коогоо… Сдаюсь… Профу… Плофтите…
— Чего он там плетет, Золтан? — удивился один из краснолюдов.
— А хрен их поймет с их трепом! Видишь шитье на плаще, Мунро?
— Серебряный скорпион! Хо-хо! Ребяты, а ну, давай в сукина сына! За Калеба Страттона!
— За Калеба Страттона!
Щелкнули тетивы. Один бельт угодил Коегоорну в грудь, второй — в бедро, третий в ключицу. Фельдмаршал Нильфгаардской Империи перевернулся на спину, повалился в жидкое месиво, горец и топь поддались под его тяжестью «Кто, — успел он еще подумать, — такой этот Калеб Страттон? Никогда в жизни не слышал ни о каком Калебе…»
Мутная, густая, кроваво-грязная вода речки Хотли сомкнулась над его головой и ворвалась в легкие.
***
Она вышла из палатки, чтобы глотнуть свежего воздуха. И тут увидела его, сидевшего на земле возле скамейки кузнеца.
— Ярре!
Он поднял на нее глаза. В глазах была пустота.
— Иоля? — спросил он, с трудом шевеля пересохшими губами. — Откуда ты…
— Во, вопросик! — тут же перебила она. — Лучше скажи, откуда ты здесь взялся?
— Мы принесли нашего командира… Воеводу Бронибора… Раненого…
— Ты тоже ранен. А ну, покажи руку. О богиня! Ты же изойдешь кровью, парень!
Ярре глядел на нее, а Иоля вдруг усомнилась в том, что он ее видит.
— Идет бой, — сказал юноша, слегка постукивая зубами. — Надо стоять стеной… Сомкнув ряды. Легко раненные должны носить в лазарет… раненных тяжело. Приказ.
— Покажи, говорю, руку.
Ярре коротко взвыл, зубы принялись отбивать дикое стаккато. Иоля поморщилась.
— Ого-го. Скверно это выглядит… Ох, Ярре, Ярре… Вот увидишь, матушка Нэннеке будет недовольна… Пошли со мной.
Она заметила, как он побледнел, когда увидел, когда почувствовал висящую под полотном палатки вонь. Покачнулся. Она поддержала его. Видела, что он смотрит на залитый кровью стол. На лежащего там человека. На хирурга, маленького низушка, который вдруг подпрыгнул, затопал ногами, грубо выругался и бросил на землю скальпель.
— Черт! Курва! Почему? Зачем все так? Кому это нужно?
Никто ему не ответил.
— Кто это был?
— Воевода Бронибор, — еле слышно пояснил Ярре, глядя вперед пустыми глазами. — Наш командир… Мы стояли твердо в строю. Приказ. Как стена. А Мэльфи убили…
— Господин Русти, — попросила Иоля. — Этот парень — мой знакомый… Он ранен…
— На ногах держится, — холодно бросил хирург. — А тут один почти умирающий ждет трепанации. Здесь никакие знакомства не имеют значения…
В этот момент Ярре с большим чувством драматизма ситуации потерял сознание и повалился на глинобитный пол. Низушек фыркнул.
— Ну хорошо. На стол его, — скомандовал он. — Ого, неплохо разделали руку. На чем это, интересно, держится? Пожалуй, на рукаве? Жгут, Иоля! Тугой! И не вздумай плакать! Шани — пилу.
