Герцог бросил эти слова, как обвинение.
Стефания молчала, понимая, что оказалась крайней в этой игре. Король решил унизить противника, ударив по самому больному - чести. И теперь Лагиш скрежетал зубами.
- Чёрт бы побрал эту сволочь! - прошипел герцог, рывком отодвинул кресло и сел. Виконтесса осталась стоять, всё больше и больше ощущая себя осуждённой на смерть. - И какой же дурак Ивар, принёс эту клятву!
- Миледи, - Стефания вздрогнула от звука этого голоса - голоса взбешённого, но сдерживающего себя правителя, - вы, наверное, понимаете, что под одним из Дартуа Его величество имел в виду меня, моего сына или двоюродного племянника?
- Нет, - запинаясь, ответила она, залившись краской. - Я… я не имею чести… Но, полагаю, Дартуа - большая семья, и найдётся кто-то не столь знатный. Я выйду даже за конюха.
- К сожалению, среди Дартуа нет конюхов, - усмехнулся герцог. - Многих усилиями Его величества нет в живых, а неженаты только трое. Так кого же вы прочите в отцы своему ребёнку? Незаконнорожденный внук, который затем попытается отобрать власть над герцогством - хорошо придумано!
- Ваша светлость, не нужно! - не выдержав эмоционального давления, взмолилась Стефания. - Я удалюсь в Каварду, буду тихо жить там и при первой возможности покину пределы герцогства.
Слёзы катились по щекам, она чувствовала себя раздавленной и униженной даже больше герцога. Хотя, казалось бы, что может быть позорнее: приказ жениться на беременной любовнице принца. Даже если брак формальный, от такого пятна не отмоешься. И за уязвлённую гордость предстоит расплачиваться ей. Пока она родит, пока оправится, пока младенец окрепнет - ждать королевского вердикта о расторжении союза минимум год, а то и полтора. Этого времени более чем достаточно, чтобы затравить её. Учитывая отношение лагишцев к победителям, травить будут все.
Почувствовав волнение матери, заворочался в утробе ребёнок. Виконтесса, ойкнув, осела на пол, испуганно гладя живот. Она удивилась, когда Лагиш встал, опустился рядом с ней на корточки и проявил вежливое беспокойство: наверное, испугался, что Стефания родит прямо в кабинете.
- Сколько вам осталось носить? Успокойтесь и встаньте.
- Сейчас, Ваша светлость, - утирая слёзы, пробормотала виконтесса. Попытки подняться на ноги раз за разом оканчивались неудачей. - Месяц-полтора, Ваша светлость.
Герцог некоторое время понаблюдал за её бесплодными попытками выпрямиться, потом со вдохом помог.
Глаза вновь цепко прошлись по лицу и фигуре. Стефания не двигалась, давая рассмотреть себя, затем исхитрилась присесть в реверансе.
- Только расшаркиваний сейчас не хватало! - пробурчал Лагиш. - Мне не нужны ваши преждевременные роды, извольте доносить, как положено. Вопрос с мужем я решу в ближайшую неделю. От вас требуется тихо сидеть в своих покоях, молиться и вышивать рубашки и чепчики. В Каварду, разумеется, вы не поедете, родите в Амарене.
Покусывая губы, герцог остановил взгляд на её вздымающейся от частого дыхания груди, затем опустился ниже, на живот.
- Надеюсь, ваша тягость не окажется в тягость Лагишу. После долгой дороги вам следует прилечь.
Стефания заверила, что с малышом всё хорошо, что она не доставит герцогу неудобств, и поблагодарила за заботу. Тот кивнул и позвонил в колокольчик: аудиенция была окончена.
В зале виконтессу дожидался лорд Дуглас. Заметив опухшие веки, порывался защитить свояченицу от нападок зарвавшегося местного князька, забывшего, что ещё меньше года назад гнил в тюрьме, но Стефания испуганно заверила, что с ней обращались со всем почтением.
Узнав, что герцог не позволил виконтессе покинуть пределы Амарены, лорд Амати просиял, сообщив, что завтра же уезжает. Стефания понимающе кивнула: ему хотелось к Хлое.
Виконтесса страшилась встречи с Иваром и радовалась, что он не присутствовал в кабинете отца. Разговор и так вышел неприятным, а маркизу она бы и вовсе боялась взглянуть в глаза. С другой стороны, он мог стать её мужем. Хотелось ли Стефании этого? Безусловно, хотелось, только разум подсказывал, что к алтарю её поведёт двоюродный племянник Лагиша.
Несмотря на статус венценосной шлюхи, Стефанию разместили в комнатах для гостей. Правда, пугала некоторая мрачность и запущенность покоев, но виконтесса объяснила это войной. Да и Овмен тоже производил удручающее впечатление, как и все старинные замки. К её услугам была спальня в синих тонах, которая, благодаря размерам и ширмам, с успехом совмещала функции опочивальни и гостиной.
Прибывшая вместе с виконтессой горничная следила за тем, как вносят вещи госпожи, а утомлённая Стефания лежала на постели, мечтая о ванне и еде. Оба её желания сбылись.
Виконтесса отмокала в бадье, с упоением вдыхая запах мыла. Служанка тщательно тёрла её кожу, привела в порядок волосы, а потом, завернув в подогретое полотенце, довела до кровати и облачила в чистую рубашку.
- Говорят, здесь сильные ветра, миледи, - протянула она, покосившись на окно. - Нужно подумать, куда колыбельку повесить, чтобы кроху не продуло.
Стефания пожала плечами и потребовала обедать.
Она сидела на кровати в одной нижней рубашке, обернувшись одеялом, и с жадностью обгладывала куриные ножки, макая их в соус. Аппетит был поистине зверский, как и усталость. Несмотря на то, что только-только смеркалось, Стефания не намеревалась вставать. Тело отдыхало от корсета, а ноги - от обуви. Служанка удобно подложила ей под спину подушки, позаботившись о том, чтобы госпоже ничего не мешало.
Впервые за долгие месяцы виконтессу не трясло на ухабах, а спать приходилось не на набитых конским волосом и соломой тюфяках, кишмя кишащих насекомыми. Горничная потратила немало времени, чтобы вычесать их из волос и обработать следы от укусов на коже.
Поев, Стефания задремала. Её разбудила служанка, сообщив, что пришёл Ивар Дартуа.
Былое беспокойство вернулось, заскреблось с новой силой. Но, с другой стороны, этой встречи не избежать. И, пересилив желание сказаться больной, виконтесса велела одеть и причесать себя.
Тяжело ступая, придерживая подол платья, Стефания вышла из-за ширмы, не отрывая глаз от пола. При виде неё меривший комнату шагами Ивар остановился. Виконтесса почувствовала его взгляд, остановившийся на животе. Радость сменилась изумлением. Улыбка померкла, маркиз нахмурился.
- Добрый вечер, милорд, - виконтесса старалась сохранять самообладание. Даже улыбнулась через силу и, опершись о спинку стула, слегка присела в знак приветствия. - Рада видеть вас в добром здравии. Рада была застать Его светлость в добром здравии, а герцогство - процветающим и достойным высших похвал. Лагишцы, воистину, трудолюбивый, любимый богом народ.
