– И геройски погибнем! – рявкнул Хома. Задрожал, в сердцах швырнул оземь топор и камень.
– Не самая худшая смерть,- встрял сотник.- К тому же попробовать мы просто обязаны. Честь велит…
– Да идите вы со своей честью! – проскрипел Хромой.- Там скифрцев как грязи! Нельзя идти тем же путем!
– Забываешься, воин,- прошипел Хар.
Командир медленно встал. Гордо вскинул голову и поднял меч. Солнечные лучи сверкнули в начищенном металл позолотили щеки. Заметно стало, что подбородок парня ещ покрыт юношеским пушком. Сущий цыпленок. Но вот выражение лица… холодное, презрительное. Взгляд копейщи наткнулся на клинок рыцаря. Острие подрагивало, плавно ощупывало землю. Стало понятно: еще секунда – и ударит Хар сделал шаг вперед. Остановился, с любопытство змеи посмотрел на копейщика. Хромой украдкой глянул п сторонам, тяжело вздохнул. Бежать? Догонит. Молодой, быстроногий. А старик не зря получил прозвище. Перебитое в прошлом колено позволяло быстро ходить, не более.
– На колени, простолюдин,- сухо произнес рыцарь. Старик посмотрел на Лохматого. Но полудесятник не замечал происходящего. Сидел на камне, изучал собственны ногти. Да и лекарь вел себя так же. Уткнулся в книги, что-то быстро рисовал на земле… Нет, помощи ждать не стоило.
– Вернемся той же дорогой – умрем,- пробормотал Хома.
– А может, есть другая причина? – спросил сотник, красноречиво изогнув бровь.
– Кто знает… – прошептал старик.
– Я,- заявил командир. Широко улыбнулся, указал ост рием меча на землю.- На колени, воин. Если раскаешься прощу. По возвращении просто получишь десять плетей.
В глазах Хомы мелькнул страх, спина сама собой начала сгибаться в поклоне. Но тут старый боец перехватил на смешливый взгляд сотника. Выпрямился и развел руки, подставил грудь. Малыш попытался вклиниться между копейщиком и рыцарем, воскликнул:
– Стойте! Что ты творишь, старый? Извинись, и дело с концом. Пойдем обратно, будем потрошить скифрцев и дальше…
– А потом? – шепнул Хромой.- С честью подохнуть во имя Нгара?! Увольте. Назад пути нет. У меня семья с голодухи пухнет, а я тут кровью руки мажу. Хочешь, пойдем со мной.
– Э-э-э… Нет уж,- буркнул детина.- Звиняй, старик. Мне королевство деньгу должно. Честно отработаю контракт и тогда уйду.
– Наемник… – проскрипел Хома, горько скривившись.- Да, пряники держат лучше кнутов. Но ты уверен, что заплатят? Казна пустует третий год.
В глазах Малыша появилось сомнение. Воин быстро облизнул губы, глянул на Хара. Тот кивнул, процедил:
– Нгар блюдет честь. По окончании службы каждому наемнику выплатят обещанное. Клянусь.
– Если те не умрут раньше,- хмыкнул старик.- Хорошая тактика…
– Молчать! – бешено рявкнул молодой командир.- Ты дезертир и предатель! Сбежал с поля боя. Ползал по кустам, как трусливый пес, вместо того, чтобы защищать Родину. Тварь! У меня нет времени вешать по законам военного времени. Потому просто зарежу, как последнего труса!
Хар побагровел, изо рта брызнули капельки слюны. Острие меча плавно взлетело к небу, угрожающе сверкнуло на солнце. Рыцарь решительно шагнул вперед, размахнулся… Оцепенел в испуге Макс. Приподнял голову в удивлении Птиц. Застыл и зажмурился Хома, еще больше выпятил грудь: «Умирать, так быстро. Главное, чтобы зубастый щенок не промахнулся. Не хочется потом мучиться…» Золотистый свет полыхнул с новой силой, низринулся с небес подобно водопаду. Озарил поляну, людей. Выхватил из тени лица. Искаженное испугом и пониманием собственной глупости – Макса. Злое и раскрасневшееся – рыцаря. Каменно-спокойное и умиротворенное – старика…
Воздух загудел, рассекаемый острой сталью. Никто не понял, что случилось. Старый копейщик зажмурился, великана ослепило солнце. Лишь Птиц услышал мягкий удар сапог о листья, заметил стремительную тень. Аспидная молния рассекла поляну. Раздались звон, громкий хруст и мокрое чмоканье. А затем скрежет железа, грохот и жалкий стон.
Малыш переглянулся с не менее удивленным Хомой. Что за чудеса? Удар должен был достигнуть цели, отнять жизнь. За доли секунды невозможно преодолеть десяток шагов. Но вопреки законам мира там, где раньше стоял сотник, теперь застыл Лохматый. Взгляд загадочный и мутный. Поза напряженная, в руке клинок. Правую руку выбросил в ударе, с латной перчатки капала багровая жидкость. Понятно – парировал выпад мечом, а затем свалил с ног кулаком… Молодой командир валялся невдалеке. Стонал и плакал. Вяло и бестолково ползал на четвереньках, загребал пальцами листья. Щеку украшал громадный синяк, глаз заплыл. Из носа и рта хлестала кровь, рядом белели осколки зубов. Гордый и страшный нгарский рыцарь превратился в жалкого избитого паренька.
– Сопляк,- констатировал бродяга. Приблизился, пинком перевернул оглушенного юнца.
– Ты ответишь… червь! – прохрипел сотник, сплюнув кровью и зубами.- Как ты посмел? Да тебя четвертуют, безродный пес!…
– Еще раз тронешь моих людей, отрежу уши,- равнодушно изрек Лохматый.- Понял?…
– Тварь! Дезертир!…- взвыл Хар.- Я вас на висели…
– Заткнись,- сухо посоветовал нищий. Опустил подошву сапога на голову, немного надавил. Раздался хруст. Ослепленный и напрочь раздавленный сотник беспомощно замычал, замолотил руками. Лохматый отступил, полюбовался проделанной работой. Нос свернут набок, к щекам прилипли земля и сухие травинки.
Глаза Хара испуганно расширились, челюсть отвисла. У шеи сверкнуло острие удивительно тонкого и изящного клинка. Лезвие острое как бритва, крепкое и смертоносное. Сотник рефлекторно откатился. Поднял взор на бродягу и задрожал. Обычный воин, может, чрезмерно хладнокровный. Но за маской спокойствия крылось безумие, Тьма, демоны Преисподней…
– Ты!…- ломающимся голосом воскликнул Хар. Жалко всхлипнул, отполз и указал пальцем – Ты… поступил неблагородно.
– А надо было позволить убить своего солдата? – с иронией поинтересовался нищий.- К тому же кто тебе сказал, что я рыцарь?…
– Безродный пес, напяливший золотой пояс! – рявкнул сотник. Задрожал, как в лихорадке, принялся ощупывать землю в поисках собственного оружия.- Я убью тебя!…
– Ручки коротки,- хмыкнул бродяга.- Подрасти немного, убивака. И наберись ума.
– Да как ты… – взвизгнул командир.
– А вот так,- спокойно перебил безумец. Полюбовался игрой света на клинке, взвесил в руке.- Знаешь, до сегодняшнего дня я считал нгарцев образцом мужества, чести, благородства и ума. Мало кто может похвастать настолько высокой моралью. Я уважал вас… А сегодня вера изрядно подпорчена. Хорошо и легко быть благородным на турнирах, балах, приемах. Но война такая штука, что представляет все в истинном свете. Из одних хлещет дерьмо, другие сохраняют внутренний стержень…
