— Да, — задумчиво кивнул Тильх. — Они торгаши, и не откажутся от возможной выгоды.
Насколько Тарджи знал побережников, не очень-то они жадные, чтобы рисковать жизнью ради серебра. С другой стороны, народ они не ленивый, на подъем легки. Знают, что здесь целое войско людей, значит, снова явятся — спасать, если не желают зла, и добивать, если желают. Только когда?
— В родном мире сейчас день или ночь? — спросил Тарджи у Тильха.
Тот почесал в затылке, что-то прикидывая:
— На берегах Горькой сейчас вечер. Еще не поздний.
— То есть, раньше, чем завтра они не появятся, чтобы решать дела выспавшись.
— Им еще нужно собрать ополчение, — вставил имперский дворянин Нурай Цесс.
Тоже верно — разведчики побережников видели здесь большой отряд бойцов, значит, сами войско соберут. Так сподручнее будет торговаться, если дойдет до переговоров.
— Тогда у нас есть пару дней, — прикинул Тарджи. — Успеем собрать всех наших.
— И все же желательно поторопиться, — добавил дворянин. — От побережников можно ждать любой подлости.
Собирать раскиданные вдоль прямой тропы отряды пришлось и без того вымотанному Тильху. Проверенным способом: гнал по прямой тропе к ближайшему отряду, ставил его на тропу, гнал дальше. В месте сбора — возле перехода к Горькой — нарочно разожгли много костров, чтобы прибывающие видели, где сходить с тропы. За ночь конное войско было в сборе. Почти все, шестнадцать человек потерялись еще позавчера, когда проходили толпу сутулых. Может и позже, но как их искать, где? Весь путь вдоль подземной реки проверять? На это месяцы нужны.
Ночью тучи разошлись, показались звезды. Не впервые это случилось, однако небо расчистилось гораздо заметнее, чем раньше. И уже не затянулось, люди наконец-то увидели рассвет. Одни радовались, другие молились, какой-то старый вольник, прошедший не одно кровавое сражение, потерял сознание от избытка чувств. Лошади испуганно ржали.
Серая трава прямо на глазах позеленела, цветы стали желтеть, краснеть, синеть, даже чернеть. Тильх, бледный после бессонной ночи, принялся размахивать руками, кричать: «Я же говорил!» Потом осекся — наверное, вспомнил, что все, кто с ним не соглашался, погибли от белых мух или в крепости. Проворчал:
— Пойду спать.
— Подожди, — остановил его Тарджи, и махнул в сторону солнца: — К чему это?
— Давайте будем считать это хорошим предзнаменованием.
Вокруг перехода Тарджи расставил бойцов с шумными и обычными самострелами. Но не имперских дворян — этих отвел в сторонку, якобы как засадный отряд, а то слишком они подозрительно помалкивали, когда узнали, что в родной мир не пускают побережники. Не испортили бы все, если дело придет к переговорам.
Патрули обнаружили неподалеку следы всадников, их животных и полозьев. Старые, зато во множестве. А потом, поискав еще — человеческие, слабые, зато свежие. Главная находка — кострище, какого всадники никогда не оставили бы, они для костров выкапывают ямы, а потом заливают водой и закапывают. Даже если бы можно было списать на случайность одну кучку углей, в траве возле нее нашлись хлебные крошки, мелкие рыбьи чешуйки, на кусте рядом — льняная нитка. Были здесь люди, из родного мира приходили. И скоро снова явятся.
Тарджи собрал что-то вроде военного совета. Позвал Нунга Муху, который стал за главного среди вольников, Ораса, как самого уважаемого среди степняков, Гралея, как законного сотника алмазников, Шаная Диса из рода белого золота, как представителя имперцев. Обсуждали, что ждать от побережников, сколько их явится, с каким оружием. Шанай сразу объявил, что от подлого народа можно ждать только подлости, зато совершенно любой и больше ничего не говорил. Хотя все остальные с ним не согласились. По крайней мере, попытались прикинуть: если побережники соберут ополчение из ближайших селений, то пару дней потребуется, если призовут наемников и союзников, то уже недели. С оружием предполагать сложнее: вряд ли только и есть по ту сторону перехода, что двухтрубочные шумные самострелы. Вероятно, найдутся и орудия, может быть, нечто вроде передвижных крепостей. Стальные черепахи вряд ли, но не исключено. А еще колдовство могло быть, и защитят ли от него обереги? Шанай только поджимал губы, как будто говорил: что бы ни удумали побережники, это будет неожиданностью.
И оказался прав. Незадолго до полудня прибегает караульный и громко шепчет:
— Пришли!
Переход был рядом, за холмом. Тильх выглянул, увидел, кто пришел: двое немолодых побережников, одна побережница, тоже в возрасте. Четвертый — служитель храма всех богов, по круглому лицу и темным волосам — из восточных горцев. Тарджи сразу понял, что этот служитель — колдун, открывший переход, простого побережника могли и в плен взять, и в заложники, а с храмом всех богов ссориться ни у кого нет желания. Гости были вооружены: служитель зеленой веточкой с привязанной к ней белой лентой — знак миролюбия, а побережники плетеными коробами, в каких носят снедь, и объемистыми бутылями.
Бойцы в заставах вокруг хорошо себя проявили — самострелы поубирали, сами поотворачивались, будто просто так стоят, о ерунде болтают.
Тарджи пошел встречать, военный совет — за ним. Пока дошли, еще и растрепанный со сна Тильх присоединился.
Как сошлись, побережники поздоровались на общем имперском со всеми и отдельно с Тарджи на его родном языке народа льдов. Тут же все вместе направились к столу — морские конники по приказу Тарджи соорудили из щитов и пик. Еще и стулья из седел добавили.
По пути представились. Все побережники из рода хранителей огня главной дороги. Одного звали Жас — он клинный нескольких селений по берегам Горькой, потому носил кожаную шапочку. Второго — Лэд, он первый мастер круга наемников. Побережницу — Шела, она старейшина рода. А служителя всех богов — Идтрикнус Корквохфахф. Хорошо, что можно называть его просто служителем.
Тарджи все пытался угадать, сколько побережникам лет. Седые совсем, а двигаются легко, смотрят ясно, говорят внятно. Их сухость спасает от дряблости и дряхлости. Известное дело, сушеное мясо хранится лучше всего.
Первым делом Жас достал из короба завернутый в одеяло горшок с тушеными клубнями. Всего-то?! Неуважение, что ли? Но также появились различные солености и копчености — рыба, мясо, овощи, грибы, сыр. Другое дело, сочетание холодного с горячим и умеренной солености с легкой сладостью где угодно в родном мире признают за изыск. И отдельных всяких блюд понаставляли, едва хватило стола. В бутылях оказалось некрепкое пиво «с дымком» — ну вот откуда могли знать побережники, о чем мечтается людям в других мирах? Нунг Муха, отпив из кружки, поежился:
