Протянув нити манны, я принялся ощупывать болото. Вот она, тропа! Мощный каменный гребень, по которому вполне может проехать повозка. Не соврал старик.
Я потянул за нити, прислушиваясь. Только ветер свищет между покореженных деревьев, торчащих из трясины, шуршит осока, да постукивают друг о друга метелки Болотных Свечек.
Потянувшись еще дальше, я увидел голые верхушки массивных камней, торчащие из влажного бурого мха. Камни походили на выбеленные временем черепа великанов, покрытые желтоватыми извилистыми полосками.
Опустившись пониже, я заметил груду обглоданных костей и грязное покрывало из разноцветных перьев. Какой бы охотник не облюбовал себе эти каменные пустоши, на аппетит он явно не жаловался.
Потянув за нить, я придвинулся еще ближе, рассматривая остатки пиршества. Кости были белые и ломкие, возможно, что они пролежали здесь уже не один год.
Внезапно я почуял какое-то движение. Не птица, не стрекоза, что-то длинное и желтое скользнуло по камню, вихляя из стороны в сторону.
Блеснули черные пуговки глаз, огромная зубастая пасть раскрылась и отрыгнула груду костей, перемешанную с полупереваренными обрывками шерсти. Ползучая гадина зашипела, поднимая треугольную голову и тут я понял, что за желтые полосы расчертили все вокруг.
От отвращения меня даже передернуло. Так вот, куда хотел завести нас добросердечный селянин!
Оборвав нить, я резко распрямился в седле.
— Идем в обход, по тракту, — объявил я, пристально вглядываясь в проводника.
— Ваше благородие, — старик ухмыльнулся, пряча глаза. — Миль через десять тракт все равно закончится, и вам по-любому придется шлепать через болото. Здесь же идти всего-то миль пять, так что через пару часов вы уже будете греться на Западной заставе, поминая меня добрым словом.
— Идем в обход, — повторил я ледяным тоном.
Проводник пожал плечами, сплюнул себе под ноги и неожиданно сиганул прямо в заросли Остролиста. Мимо меня просвистел увесистый камень и, точно зайца в прыжке, сшиб старика на землю.
— Я же сказал, что приглядываю за ним, — ухмыльнулся Файнрир, вытирая грязную руку о свой дорожный плащ. — К вечеру прочухается, если его, конечно, за это время кто-нибудь не схарчит.
— Туда ему и дорога, — одобрил Айс. — А ведь я ему еще из своей фляги хлебнуть позволил…
— Выбрось, — Ингио поморщился. — Как бы он тебе туда отравы не сыпанул.
До самой темноты мы топали по жидкой грязи, но болоту все не было конца и края. Зато облака жужжащего гнуса стали настолько густыми, что даже моя лошадка прижала уши к голове, раздраженно хлеща хвостом по мохнатым бокам.
— Здесь только рожки да ножки останутся! — мастер Ингио удрученно вздохнул, опуская капюшон плаща на глаза. — Опустошат нас по капле, как мех кислого вина!
Сплюнув попавшего в рот комара, я поднял руки, наполняя легкие холодной искристой маной. Странно, но манна мне больше не казалась живой и своенравной. Это было больше похоже на глоток студеной ключевой воды, от которой ломит зубы, на опьяняющий порыв свежего горного воздуха. Неужели это то, что чувствуют все волшебники?
Я прикрыл глаза. Возможно, что они даже не знают, что манна живая. Возможно, им даже невдомек, что за мучения испытывают колдуны, каждый день, пытаясь укротить ее и подчинить ее своей воле.
Невидимый щит раскрылся над нами бесшумно, словно зонт из прозрачного рыбьего пузыря. Ледяной воздух на мгновение обжег лицо, и весь гнус, оставшийся под куполом, замертво осыпался на землю.
На удивление, щит оказался легким, точно пушинка. Огромный, и крепкий как сталь, подпитываемый бесконечным потоком манны, он мог висеть на кончиках моих пальцев бесконечно долго.
— Как тебе это удалось? — глаза мастера Ингио расширились от удивления.
— Запретная магия, — сказал Айс, и сделал страшное лицо. — Только я тебя умоляю, не сдирай кожу с моего друга. Погоди хотя бы до утра.
Через полчаса лагерь погрузился в глубокий сон. Я сидел, привалившись спиной к замшелому камню, и глядел на звезды, мерцающие в вышине. Ветер гнул к земле стену камыша и осоки, и немилосердно трепал метелки Болотных Свечек. Не переставая моросил мелкий дождик, и лишь под моим щитом было тихо и сухо.
Тихонько переступали с ноги на ногу усталые лошади, их, казалось, не мог потревожить даже богатырский храп лежащих вповалку фирганцев. Я прислушался. Скаутская лошадка всхрапнула и тихонько заржала, словно пытаясь привлечь к себе мое внимание. Приподнявшись на локте, я принялся вглядываться в кромешную тьму за пределами щита.
— Ты что-то почуяла? — прошептал я, поднимаясь на колени. — Темнота — хоть глаз выколи!
На самой границе с болотом, густая трава бесшумно разделилась, и из нее выскользнули какие-то бледные тени. Они стали медленно раскачиваться, вытягиваясь на глазах. С каждой минутой их становилось все больше и больше, блестящие черные бусинки, плотоядно глядящие на спящих людей.
— Спокойно, — успокоил я свою лошадку, мысленно потрепав ее по холке. — Сюда они не заберутся.
Так мы и пролежали до рассвета, глядя друг на друга. Змеи с одной стороны невидимого барьера, а я с другой.
— Пора просыпаться, соня! — Айс сунул мне под нос флягу с вином и потряс за плечо. — Не волнуйся, это не та, из которой пил наш проводник.
Сделав маленький глоток, я приободрился. Хорошее миносское вино, а не кислятина, которую обычно пили солдаты.
— Из запасов мастера Файнрира, — прошептал Айс. — Он, похоже, всерьез решил стать твоим денщиком.
Мастер Файнрир сидел чуть поодаль, пришивая к моей запасной куртке оторвавшуюся пуговицу.
— А ты видел его драконов? — Спросил я. — У них же красные глаза!
— Наш друг, должно быть, один из эрхаа — секретного братства воинов, — Айс хмыкнул. — Говорят, что в бою им нет равных.
— Так значит он взаправдашний берсерк? — я поежился. — Вот только этого мне и не хватало!
Несколько фирганцев стояли рядочком у края щита, с любопытством наблюдая, как струйки мочи скатываются по невидимой стене.
— Что-то стало душновато, — пожаловался мастер Ингио.
Щелкнув пальцами, я отпустил щит. С чуть слышным шипением он взлетел к небесам, трепеща и раскачиваясь как воздушный змей.
Холодный воздух, пахнущий дождем и гнилью, ударил в лицо, точно мокрая тряпка.
— Отвратительно, — мастер Ингио брезгливо вытер жирные руки засаленным платочком. — Жду не дождусь, когда же мы, наконец, доберемся до цивилизации!
К цивилизации мы выбрались в аккурат к полуденной молитве. Звон колоколов мы услыхали издалека. Густой, раскатистый, он катился над сочащимися туманом топями, словно обещая нам скорое окончание трудного путешествия.
