Я стал составлять программу-максимум.
Во-первых, проект «Двери». Он нас в покое точно не оставит. А значит, надо на самом деле с ним что-то делать. Установка — прямо-таки меч, который висит над нами и в любой момент может оборваться. И в лоб. К чертям установку!
Во-вторых, проект «Двина». Хочу знать все. Про репликацию и фабрикацию, про неоморфов. Про себя. Про Перца. Про Сирень. Про то, почему у меня с Застенкером на голове весьма похожие шрамы. Да, кстати, неплохо бы начать с его поимки. Поймать и поговорить. Перец так ничего толком мне и не сказал. Вернее, сказал лишь то, о чем я и сам догадывался. Где сейчас Застенкер? Бегает где-то, пятками сверкает, бедолага… Может, зря я его отпустил? Ну, да ладно, пусть сверкает. Скоро я его поймаю. Наверняка мохнатая сволочь что-нибудь знает. А если знает, то расскажет. Куда денется, расскажет. А потом… Потом к чертям «Двину».
В-третьих, надо найти некую…
Ну, это личное. Найти — не найти, поглядим. Первым делом, первым делом пердолеты.
В-последних. В-последних, надо покончить с Ван Холлом. Как с явлением. Как с человеком. Или мы его — или он нас.
По большому счету, все. Конечно, мою программу непросто осуществить технически — мотаться туда-сюда мог только Перец, у остальных такой возможности нет. Хотя Лара ведь здесь как-то появилась. Совсем недавно. Она наверняка знает, как вернуться обратно. Интересно, там можно пройти с горынами? Ладно, выясним.
Есть еще Тайна, которую Перец так и не рассказал. Но тут ничего не поделаешь, придется отложить на неопределенное время. И вообще, может, ее и Ван Холл знает. У него можно спросить. А потом лютней по башке. Или мандолиной, не помню уж точно. И тем, и другим.
Я перевернулся на живот, достал из кармана листовку о поимке Перца, пристроил на гладкий камень. Перевернул и записал все то, что придумал. Чтобы не позабыть. Разумеется, кроме третьего пункта, его я опустил.
Потом листовку спрятал. На спину перевернулся. Вспомнил себя год назад. Какой я был упертый, тупой и энергичный, как любил стрелять.
А может, и не любил…
Теперь я уже не такой. Энергии гораздо меньше, ума, мне кажется, больше, а насчет стрелять я вообще не знаю.
Лежал, смотрел на солнышко через веки. Мне было нехорошо. И почему-то жалко Перца. Он, конечно, свихнулся, но мне его все равно было жалко. И еще я понимал: он в чем-то прав.
Раньше я думал, что родители виноваты в том, что со мной случилось. Они меня бросили, выкинули, как ненужную шавку, а значит, им и отвечать. И я у них спрошу, когда придет время. Спрошу — и будет больно.
А теперь я понимаю, что ничего не хочу у них спрашивать. Ведь выяснилось же, что нет их у меня, это раз. На нет и суда нет, это два. А три…
Даже если они у меня и были бы, я бы на них уже не очень сердился. Да, не очень. Они, конечно, виноваты, но они — такие, как все. Такие, как многие. А многие тоже виноваты, Перец прав. Виноваты. Многие. Все. В том, что отворачивались, в том, что делали вид, что ничего не происходит, в том, что ничего не замечали и не хотели замечать.
Виноваты.
Некоторые вот говорят: нечего упрекать мир в своих неудачах, лупи себя, а других только слабаки лупят, переделай себя, не переделывай мир. Тупая философия. Я не хочу себя переделывать. Я ведь не дурак, понимаю, что я лучше, чем они. Пусть ненамного, но лучше. Перец опять прав, я сопляков к анакондам не кидал, я лучше. И я не собираюсь слушать то, что говорят другие. Не собираюсь слушать философов, они лгуны. Если бы они не были лгунами, мир давно бы изменился. А он все такой же.
Такой же. В нем продолжают делать вид, продолжают не замечать, продолжают отворачиваться.
Нет, не буду изменять себя. И не буду их жалеть. Я буду делать то, что хочу. Я недавно сказал, что этот мир — мой мир. А теперь вот еще что думаю: тот мир — он тоже мой.
И я не хочу, чтобы они были там. Чтобы они были там со всем своим паскудным дерьмом. С планами разработки, с планами освоения, с планами внедрения. К 2015 году будет налажено производство одноразовых мобильных телефонов, к 2027-му — коммерческое трансконтинентальное сообщение посредством орбитальных челноков. А потом человек ступит на Марс — «Ван Холл Корпорейшн» вкладывает в проект по восемь миллиардов ежегодно. На борту «Арея» будут кресла из кожи питона, серебряные унитазы и кнопки управления из бриллиантов. Любой каприз за ваши деньги.
Я не хочу, чтобы они были на Марсе.
Они мне надоели.
Я заснул. Второй раз за последние сутки. Если есть возможность поспать — спи впрок. Надышаться впрок нельзя, отоспаться можно. Я заснул. Теперь мне приснился почему-то космос. Наверное, оттого, что я думал про Марс. Мне снилось, как я куда-то лечу сквозь темноту и холод в замерзающей ракете. И чем дальше я в то куда-то погружался, тем холоднее становилось. Иллюминаторы в ракете покрылись инеем, а когда я продышал в ближайшем дырку и поглядел наружу, то обнаружил, что я вовсе не в космосе, а снова у себя, на севере. И вокруг медведи. Смотрят в мою сторону, по шкурам расползаются красные пятна, а вместо глаз черные провалы.
Я проснулся из-за этих медведей. Они мне что, всегда сниться будут? И меркнет свет, и голова кружится, и медвежата красные в глазах…
Классика. Вот уж чего мне не хватало…
Наступил вечер, и откуда-то несло влажным сквознячным ветерком. Пора возвращаться. Не хотелось, а пора. Я скатился к подножию холма и побрел обратно к лагерю.
Там было уже все в порядке.
Нашего полку прибыло. Пока я отдыхал на бугре, на самом деле подтянулась тьма Кипчака. И лошадь. Лошадь была перепугана и почему-то сидела, что выглядело смешно. Надеюсь, мне не придется убивать лошадей. И вообще кого-нибудь убивать. Гномы были зелеными, они занимались физической подготовкой — лазали вверх-вниз по большому корявому дереву, которое мы оставили за непригодностью для строительства. Причем к корням гномы умудрялись сползать вниз головой.
Гобзиков тоже без дела не сидел — учился метать топор, брал с меня пример. Не очень хорошо у него получалось, но он старался. И прыщи у него почти все прошли. Быстро. А как же — Страна Мечты.
Чуть справа дымил большой котел. Судя по запаху, универсальная каша. Все было в порядке, все было как надо.
— Вольно, задрыги! — крикнул Кипчак своим соплеменникам и подбежал ко мне.
— Как дела? — поинтересовался я.
— Жизнь идет по плану, — бодро ответствовал Кипчак. — Личный состав совершенствует спортивную форму. Змеи полетели пастись на щавелевые луга.
— Чего сияешь? — спросил я. — Ты, кажется, говорил, что еще Катька будет. И Сим. То есть Зубастик.
— Катька скоро придет, — сообщил Кипчак, засмущавшись. — А с ней и Зубастик, я предчувствую. Скоро. Надо много домов строить. Надо дом для Зубастика, дом для Катьки, всем нужен дом…
