Фюрер отошел к окну и, скрестив руки на груди, с решительным видом уставился в высокий сводчатый потолок, словно собирался обратиться к этим «иным силам» прямо сейчас, не выходя из Арийского зала.
– Мы должны воспринимать это как угрозу?
– Как официальное заявление.
Консул открыл глаза и едва заметна улыбнулся. Это была улыбка искреннего сожаления и… сочувствия.
– Ваша угроза настолько бессмысленна, что мы даже не станем обсуждать ее, ни здесь, ни на Высшем Совете Арий-Атлантиды. Думаю, что завершить нашу беседу следует прекрасным проектом «База-211», мудрым и перспективным. Немедленно приступайте к строительству сверхмощных субмарин и к переброске в Рейх-Атлантиду людей и грузов на уже имеющихся подлодках «фюрер-конвоя». Вы, Скорцени, завтра же начинайте готовиться к переброске на «Базу-211».
Услышав это, первый диверсант рейха вздрогнул. Он уже знал святое правило Рейх-Атлантиды: человек, который ступил за портовые строения ее морской базы, возвращению в Германию не подлежит.
– Это невозможно, мой фюрер, обратился он к своему единственному спасителю и даже впервые за несколько бесед с ним употребил это подобострастное и ненавистное ему «мой фюрер». – Оттуда не возвращаются. А я нужен здесь.
– Вы, конечно же, нужны здесь, – твердо заверил его Гитлер, -не может быть и речи о вашем исчезновении из рейха.
– Успокойтесь… мой фюрер, – иронично ухмыльнулся Посланник Шамбалы, явно смакуя это сакраментальное «мой фюрер». – Для Скорцени, самого страшного человека Европы, как его окрестила одна английская газета после похищения Муссолини, мы сделаем исключение.
– Мы найдем другого достойного этой операции офицера СД, – поспешил заверить его Гитлер, явно обратив внимание на иронию гостя рейха.
– Просто Скорцени станет единственным человеком, который сможет вернуться в Германию и доложить вам, фюреру рейха, что же происходит там, в подземном мире Антарктиды, на самом деле. Человек, отвечающий за безопасность всей операции «База-211», должен иметь представление о том, что же он, в конце концов, охраняет. И поскольку ваш, штурмбаннфюрер, визит в Рейх-Атлантиду будет строго засекреченным, то официально будет объявлено, что вы направляетесь в экспедицию в Гималаи и Тибет на поиски чаши Грааля.
– Что вполне приемлемо, – заверил его Скорцени, В общем-то, он был не прочь побывать в Рейх-Атлантиде, и потом, Консул прав, если уж ему, Отто Скорцени, поручили заниматься безопасностью Рейх-Атлантиды…
– В руководстве рейха знают, что вы уже занимались этими богоугодными, но совершенно бессмысленными поисками – некоей чаши Грааля, так что мотивы вашего исчезновения из поля зрения рейх-генералитета и иностранных разведок будут вполне реалистичными. Об истинной цели вашей экспедиции будет знать только фюрер. И я. О том, как вас доставить в Южную Африку, избавив от опасного и изнурительного месячного плавания на субмарине, мы поговорим через три дня.
– И все же я считаю, – решил настоять на своем Гитлер, однако Посланник Шамбалы резко поднялся со своего места и решительно прервал его:
– Верните себе способность реально оценивать ситуацию, господин Шикльгрубер. Миллионы ваших подданных все еще верят в вашу способность предвидеть будущее – в чем вы их так мастерски сумели в свое время убедить. Так не спешите окончательно разочаровывать их. В мире нет ничего страшнее для монарха, чем разочарование в нем подданных. А все идет к тому, что в марте – апреле 1945 года именно Скорцени, рискуя собственной жизнью, вынужден будет заниматься эвакуацией, а точнее, – не стал он щадить фюрера, – бегством, именно так, паническим бегством высшего руководства Германии из погибельно осажденного и разрушенного Берлина. Так вот, во время этой экспедиции он сумеет пройти и профессионально отследить тот путь, тот канал, по которому ему придется переправлять основную массу ваших чиновников и генералов в Южную Африку, "Латинскую Америку, а нескольких, избранных, и в Рейх- Атлантиду. И вот тогда опыт его окажется неоценимым.
– Вы говорите о марте-апреле 45-го – как о свершившемся факте, – холодно возмутился Гитлер.
– Как о факте, который неминуемо свершится, даже если учитывать определенную вариантность событий.
– Это потому, что вы окончательно предали нас.
– Мы это уже обсуждали, господин Гитлер. Предполагаю, что последняя наша встреча состоится в вашей ставке «Адлерсхорст» 114, перед тем как вы направитесь в прифронтовой Берлин, чтобы командовать его защитой из бункера своей рейхсканцелярии.
– Вы предали нас, предали, предали! – истерично заорал Гитлер – Вы самым подлым образом предали меня и всех нас! – потрясал он руками, мечась по комнате.
– Это вы предали нас, господин Шикльгрубер, когда, пренебрегая нашими советами, отдавали приказ расчленить Польшу, напасть на Францию и бомбить Лондон. Единственное ваше правильное стремление, которое было нами поддержано, – это попытка уничтожить коммунистический режим в Советском Союзе. Но вместо того, чтобы выступать перед миром спасителем народов от коммунистического идиотизма, вы принялись беспощадно истреблять их, превращая уцелевших в рабов рейха. Вот тогда-то Покровители Космоса и правители Страны атлантов отвернулись от вас, а вместе с ними отвернулась и ваша удача полководца, отвернулась судьба.
– Так чего же вы теперь хотите?!
– Мира. Умиротворения.
– Ах, теперь вы хотите мира?! Так ведь и я тоже хочу его! Но разве во все те времена, когда Гитлера не было на свете, на земле царил мир?! Это, по-вашему, я, Гитлер, устраивал все те тысячи и тысячи войн, которые вспыхивали в течение всей истории человечества на всех континентах: между родами, племенами, великими и малыми правителями, между великими и малыми державами; за власть, за землю, за веру, за женщин, за несметные стада; за Гроб Господень и прочие истинные и мнимые святыни, да и просто потому, что полководцам не сиделось в четырех стенах своих домов или за стенами своих мрачных замков, под боком у сварливых и стремительно стареющих жен?! Оказывается, все эти войны происходили только потому, что мир жил в предчувствии появления фюрера Ве-ликогерманского рейха?!
«Только бы он не впал в окончательную истерику! – с какой-то трудно преодолимой брезгливостью взмолился Скорцени, вспомнив рассказ одного из своих агентов, который в свое время стал невольным свидетелем истерики, закатанной Гитлером в декабре 1932 года, накануне своего прихода к власти.
Это происходило в берлинском отеле «Кайзергоф», во время решающей встречи Адольфа со «вторым человеком в НСДАП» Грегором Штрассером, впоследствии без суда и следствия расстрелянным в гестаповской тюрьме на Принц-Альбрехтштрассе. Тогда, обвинив Штрассера в стремлении организовать вместе с командованием СА «путч штурмовиков» с целью захвата власти в партии, а следовательно, в измене, Гитлер «катался по полу бился в конвульсиях и от ярости вгрызался зубами в ковер, выкрикивая бессвязные ругательства по адресу Штрассера и его ближайших помощников» 115.
