Степан Мазур - Игры Смерти

— Но откуда ты знал, что мы сможем подобное совершить?

— Откуда? — Зевс покачал головой. — Ниоткуда. Я совершал нечто похожее один раз в Игре. И мне вдруг подумалось: раз магия виртуала в полной мере действует теперь в реальном мире, можно совершить нечто подобное за пределами Игровых полей.

— Да, — кивнул Дема, — теперь история поменяется, и Игра не начнется.

— Но это ведь парадокс, — удивилась Эльфийка. — Раз Игра не начнется, откуда тогда наши силы?

— А ты не поняла? Время подобно линии на песке. Игра началась. И была. Мы победили, и все было по-настоящему. Просто потом линия времени изогнулась и вернулась обратно, как бы совершив петлю.

— Значит, мы будем все помнить, и силы не исчезнут?

— Именно так. Это же хорошо, да?

— Да, это просто отменно! — Дементор радостно рассмеялся. — А главное, мы всё исправили без каких либо потерь, — Дементий поднял взгляд в небо. — Игры Смерти останутся всего лишь играми, а значит, погибшие миллиарды не погибнут. Значит, не придётся никому мстить, даже Высшие не будут помнить ничего. Духи останутся духами, тенями, питающимися верой людей… Зёма, ты молодец!

— А знаете, — добавила Ведьма. — А мы ведь теперь очень многое можем. Может быть, с нашей помощью, люди когда-нибудь снимут с городов купола. Мир снова станет открытым! В защите не будет необходимости. Восстановится прежний озоновый слой… Мы можем остаться богами, но только не для варваров и дикарей как предлагал Сатана, а для нашего, родного и знакомого мира!

— А мне кажется не стоит, — неожиданно сказал Ким. — Земля умнее людей и знает, как лечить свои раны. Главное ей не мешать. Так что… я бы пока ничего не делал. Давайте сначала опробуем свои силы, научимся ими пользоваться. Тем более что места для экспериментов у нас хватает — весь космос под рукой. Необитаемый и совершенно бесхозный!

— Вижу, ты исправился, — улыбнулась Валькирия. — Стать богом уже расхотелось?

— Да черта с два, — усмехнулся Ким. — Просто отложил в долгий ящик.

— В общем, мы снова обычные подростки, — закончил за всех Дементор.

— Пожалуй, — вздохнула Ведьмочка. — Будем обычными. По крайней мере, очень постараемся, да?

Шестеро школьников с улыбками посмотрели друг на друга. Простили друг другу всё. В прошлом и будущем, в этом мире и любом другом. Каждый в то мгновение понял, что детская суета с тщеславием и желаниями, с обидами, упрёками и недомолвками не важна. Страшно терять тех, кого никогда по-настоящему не ценил, но кто всегда стоял рядом. То была истина в последней инстанции и радость от ее осознания — пусть поздняя, но всё же свершившаяся оказалась выше всего иного.

— Стоп, стоп, стоп! — вдруг затараторил Ким, прерывая пафосное молчание. — А песню-то мы допоём? А то вы такими умными словами бросаетесь, аж страшно становится. А слова-то надо петь! Будьте проще. Кстати, я придумал новый куплет!

— А ведь правда, — улыбчиво подхватила Ведьмочка. — Мы ведь собирались!

Развернувшись на каблуках, Дементор взглянул на здание Дворца Игр, и оно медленно зашаталось, мелко вибрируя и издавая звуки, как гигантский музыкальный динамик. Его искаженное зрение, пронзало весь Дворец насквозь — людей внутри не было, только искины, управляющие строительными машинами, да роботы из обслуги. Исторгнув из себя бешеный поток праны, такой огромный, что вздрогнуло небо, Дем неистово закричал:

— Песню! Запе-вай!!!

Под проигрыш невидимых гитар, грохот барабанов и свихнувшийся рев ионики, порожденных вибрацией гигантского здания Игры Смерти, шесть искаженных голосов слились в унисон:

Подмигнув друзьям, Ким мысленно транслировал в память друзьям следующий куплет. На высших октавах новорожденные даймоны дружно грянули хором:

Зевс материализовал рок-гитары и вместе с Дементором выдал ураганную порцию зверского, дикого тяжелого металла. Фундамент здания вздрогнул и Дворец Игр… развалился на куски.

Владимир Иванович Вернадский относил себя к нередкой категории людей, которые всем беседам, спорам и словесным схваткам предпочитали тишину и покой. Не случайно более всего на свете он любил сидеть в одиночестве на берегу реки и рыбачить.

Вот и сейчас, под равномерное покачивание поплавка на мелкой волне, бывший академик чуть посапывал и клевал носом. События былой жизни ему давно не вспоминались, а новых, учитывая почтенный возраст, уже не следовало ожидать. Когда сопение превращалось в храп, Иваныч лениво открывал один глаз и, удостоверившись, что поплавок не утоп, снова погружался в сладкую, мирную дремоту.

Сатана показался из воды без предупреждения. Он бы и рад был предупредить, да Иваныч стал глуховат на ухо, да ещё и подслеповат. Не услышал бы, сколько не пытайся.

Отплёвываясь от тины и снимая с мокрого котелка траву (он был в человеческом обличье), Сатана выбрался на берег. Не дождавшись никакой реакции от старика, рогатый осторожно присел напротив лодчонки и кашлянул.

— Иваныч, слышь, рыбкой не угостишь?

Пожилой рыбак открыл оба глаза. Пошамкал губами, думая, не спросить ли незнакомца, откуда тот знает его отчество (а значит, возможно, и имя с фамилией), но потом решил не затруднять себя мелочами, благо в округе о бывшем президенте Академии наук СССР и знаменитом авторе теории Ноосферы знали почти все. Не поворачиваясь к собеседнику, он громко произнес, словно цитируя на память одну из своих полузабытых лекций:

— И сказал Господь однажды: «Не давай им рыбы, глупец, но дай удочку»! Так чего ты от меня хочешь, искуситель? Вон у рюкзака удочка, а вот черви. Бери, да рыбачь, коли есть охота. А не хочешь, так не проси, чёрт полосатый!