Прекрасен был рождающийся мир. Долог первый рассвет. Я помню его. Солнце еще не взошло, ибо не было еще Солнца, но мой народ — народ ванов — был уже тогда.
Мы были частью нового мира, душой его стихий. А мир менялся, оживал, становился больше, ибо приближались к нему прекрасные Элы.
Я не знаю, Благо или Зло несли они этому мирозданию. Могло быть и так, что их Благо стало бы для нас великим Злом. Оттого мы страшились их прихода. Ведь Элы были совершенны и хотели сотворить совершенный мир, а мы боялись, что сотворение из несовершенного мира совершенного обернется для нас гибелью, как обернулось гибелью для обитателей мглы и теней сотворение несовершенного мира из пустоты.
Сказала Рола:
— Но ведь благодаря животворящей силе Элов вы пробудились к существованию. Не были ли они для вас добрыми пастырями?
Сказал Мъяонель:
— Но ведь и пастырь заботится об овце из своего стада и оберегает ее для того, чтобы рано или поздно съесть ее самому.
Сказала Рола:
— Что же внушило вам столь мрачные мысли об Элах?
Ответил Мъяонель:
— Мы видели судьбу наших предшественников и не хотели исчезнуть бесследно, пусть даже и во имя Совершенства.
Сказала Рола:
— Что же позволило вам выстоять?
— Мы и не помышляли о войне с Элами, — молвил Мъяонель. — Да мы и не видели их, но только лишь догадывались об их приближении. Относительно же того, что отвратило Элов от мира и заставило их оставить мир несовершенным, у меня нет правды — только лишь несколько легенд.
— Расскажи мне об этих легендах, — сказала Рола.
— Хорошо, — ответил Мъяонель, — я изложу тебе самую красивую из них. Однако, слушая мой рассказ, ты должна помнить, что половина рассказа — ложь, и я не знаю, какая именно половина, ибо я не Эл, а только лишь обитатель мира Сущего.
Сказала Рола:
— Я помню об этом.
— Среди Элов, — начал Мъяонель, — нашелся некто, кто вгляделся в рождающийся мир и полюбил его таким, каким тот был тогда, пусть даже и несовершенным. Так мастер, вырезающий из деревянного бруска статуэтку, может усомниться: следует ли снять еще один слой древесины, или же того, что уже снято, будет довольно? И в этот миг могут враждовать и противоречить друг другу его мысли, хотя никто не назовет такого мастера безумным. И, не зная, как поступить, этот мастер может оставить творение и заняться другими делами. Но постоянно его будут грызть сомнения: закончил ли он работу? И, видя в своей работе многие недостатки, он все же не станет подступаться к ней, опасаясь испортить то, что есть, ибо творение все-таки прекрасно. Но, желая исправить недостатки, он потеряет и покой и сон. Он спросит окружающих — но окружающие будут хвалить его работу. Тогда, чтобы избавиться от сомнений, он может подарить кому-нибудь свою работу и начать новую.
Также и тот Эл увидел некую новую гармонию в еще незаконченном, и не пожелал разрушать эту гармонию ради другой, пусть даже и лучшей. Не следует хвалить его за это, как не следует и проклинать, ибо он следовал своим желаниям и своему взгляду на вещи, как другие Элы следовали своим желаниям и своему взгляду.
— Между ними началась война? — Спросила Рола.
Но Мъяонель покачал головой.
— Не думаю, что это возможно. Впрочем, я слишком мало понимаю природу Элов, и, чтобы понять, вынужден прибегать к сравнениям — а это не есть истинное понимание.
Это было скорее обманом, а не войной. Тот Эл, о котором я говорю, обманул своих братьев — так же как мастер обманывает себя, расставаясь с работой, недостатки которой видит, но исправить их — уже не смеет.
— В чем же заключался его обман?
— Он побудил Элов преждевременно прикоснуться к мирозданию. Не приблизившись еще на должное расстояние — отразить себя в нем.
— Для чего?
— Так рождены были боги. Их называют творцами, но это неверно, ибо они лишь оформили то, что уже было, а новое, качественно иное могли творить только Элы.
Но вот Элы приблизились к миру и увидели богов. Боги же были готовы вступить с Элами в битву, чтобы защитить то Сущее, богами которого они были. Разгневались Элы, но сказали сами себе: «Можем ли мы бороться с собственными детьми? Что ж, пусть это несовершенное Сущее станет их владением, а мы поищем себе другое место, где сотворим иной, совершенный мир. И не станем больше зачинать детей, чтобы никогда повторилось того, что мы видим ныне и чтобы никто в новом творении не стал защищать несовершенное от совершенного Блага.» Сказав так, удалились Элы. А боги остались владеть всем Сущим.
— А что же стало с тем Элом, который пожелал несовершенного?
— Не следует считать, что он пожелал несовершенного. В себе самом он — такое же Благо, как и остальные Элы. Он лишь увидел в несовершенстве иное совершенство, и пожелал сохранить его.
— И все-таки, что с ним стало?
— Он ушел с остальными Элами, иначе и быть не могло, — ответил Мъяонель.
— Я слышала о богах. Скажи: какой из богов — его отражение?
— Нет у него среди богов отражения. Ибо боги — отражение Власти Элов, а он не желал властвовать.
— Но неужели он так легко оставил мир, который полюбил всем сердцем?
— Что же он мог поделать? Ведь, войдя в мир в своей безграничной силе, он изменил бы его точно также, как и другие Элы, а он-то как раз хотел оставить его неизмененным… Впрочем, ты права: было и у него отражение.
— Расскажи мне об нем, — сказала Рола.
— Боги, отражения Благих Элов, поделили между собой все Сущее. Но когда Элы уходили, тот, о ком мы с тобой говорим, оглянулся и создал себе отражение. Но не отражение Власти создал он, а отражение себя самого. Отражение… характера?… души?… Не знаю, как правильно говорить об этом. Это отражение не стало богом.
— Кем же оно стало?
— Трудно ответить на этот вопрос. Впрочем, то недолгое время, пока Эл смотрел на свое отражение, оно могло творить, как и он. В этот час были сотворены необыкновенные существа — они подобны ангелам, но крылья их черны и усыпаны светящимися драгоценными камнями. Но потом Эл отвернулся, и его отражение потеряло способность творить и изменять Сущее.
— Наверное, это отражение все же обладало могучими силами, превосходящими даже божественные?
— Отнюдь. Ничего не оставил Эл своему отражению, кроме только лишь своей памяти. Ведь этот Эл желал жить в мире сущем, а не править им. И отражение его стало жить. Полагаю, что поначалу оно было слабо и бессильно, и любой легко мог уничтожить его. Но впоследствии это отражение возвысилось и обрело Силу — тем же самым путем, каким в свое время обрели Силу все прочие Лорды. Долгое время мы, ваны, знали лишь то, что это отражение есть и что оно смертно, но в ком воплощен тот Эл, нам не было ведомо. А иные народы, пришедшие после нас, не знали даже и этого, и полагали, что мир сотворен богами.
