Все расхохотались, и в этом смехе было больше облегчения от пережитых волнений да тревог, чем истинного веселья. Император отступает — и, значит, они будут жить! Они, бросившие вызов непобедимой Империи, заставили врага отступать. Им удалось. Хохотали все, кроме некроманта, но тот, похоже, был просто не способен смеяться, не мог физически. Мышцы его лица не могли сложиться в улыбку, и это тоже было смешно, сейчас этим господами было смешно все — они выжили. Они хохотали, хихикали, всхлипывали, смахивая слезы и дождевые капли… Понурые лошади косились на хозяев, трясущихся в седлах и пускали струйки пара из ноздрей. Лошадям не было весело, кто бы ни победил, а им, лошадям, предстояло одно — дорога в холодной грязи…
Отсмеявшись, Гезнур оглядел союзников и заметил:
— А знаете, господа, мы ведь выглядим не лучше!
— Но бегут-то они, а не мы! — твердо заключил некромант.
Вести в Ванетинию доходили медленно и нерегулярно. Обычными разносчиками новостей были купцы, но сейчас их осталось немного — таких, кто рискнул бы пуститься в дальний путь. В нынешние лихие времена торговля стала ремеслом не менее опасным, нежели война. Место регулярных новостей теперь заняли сплетни. Слухи, верные и лживые попеременно, распространялись подобно лесному пожару — быстро, неотвратимо и во все стороны одновременно. Иногда слух, продвигаясь более оживленным маршрутом, успевал измениться до полной неузнаваемости и, извращенный, столкнуться с самим собой в прежней ипостаси. Люди сперва удивлялись, выслушивая в один м тот же день противоположные версии какого-либо события… затем привыкли не верить слухам вовсе, но по-прежнему жадно ловили всякие сплетни. Так интересней.
Алекиан оказался не слишком аккуратным в письмах, звал писца только для того, чтобы составить военный приказ. Ванетиния же изнемогала от неизвестности. Санелана, чтобы меньше думать о превратностях войны, которым подвергает себя супруг, с головой погрузилась в заботы. Ее стараниями Валлахал возвратил истинно величавый вид. Окна застеклили заново — пусть не везде «гномьим стеклом», зато аккуратно — полы отмыли, гобелены чистенько заштопали и повесили снова… Клирики, назначенные архиепископом, неустанно трудились над казначейскими делами, кропотливо сверяли счета, составляли отчеты и казна мало-помалу стала наполняться… Впрочем, деньги тут же уходили на войско — маршал ок-Икерн пекся о вверенном ему деле не менее тщательно, чем клирики архиепископа — воин и священники будто соревновались в усердии, кто окажется скорее — клирики, наполняющие казну, или сэр Брудо, казну опустошающий. Санелана наблюдала за удивительным поединком удивленно, но не вмешивалась. Новый Алекиан ее слегка пугал, но императрица верила супругу, заставляла себя верить. Его одержимость величием Империи завораживала. Санелана верила, потому что хотела верить.
Известие о победе больше удивило, чем обрадовало, но вскоре маршал с войском покинул столицу, и Санелана, получившая возможность тратить больше денег, с удвоенным усердием занялась Валлахалом… Потом потянулись обозы с добычей из Тилы, имперские сановники, исполняя приказ Алекиана грабили герцогство основательно и тщательно.
После того, как армии ушли на восток, наступило тягостное ожидание, Санелана ловила каждый малейший намек на новости, посылала служанок на рынок нарочно — слушать, терпеливо выслушивала пространные разглагольствования Коклоса о природе войны, ловя в них крупицы здравого смысла, пока наконец карлик не сказал:
— Сестрица, оставь опасения!
— Ты хочешь сказать, что все будет хорошо?
— Нет, я хочу сказать, что от твоих опасений ничего не изменится. Братец сейчас увлечен новыми пассиями — войной и Империей, но любит он все равно тебя.
Санелана была заинтригована.
— И что же это значит?
— Нагуляется и вернется, — буркнул коротышка. — Все бабы одинаковы. Когда он уразумеет, что война такая же ветреница, как и прочие, то вернется к тебе. Ты-то не такая, как все, ты его любишь.
— Ты уверен?
— Ну, представь себе, что братец в самом деле загулял. Только девки у него непростые. Он и сам не просто так мужичок, он император, и гуляет он с войной да Империей. Покуда братец побеждает и воссоздает Империю, он верит, что только для этого и предназначен. После того, как они ему изменят, сразу прибежит к тебе, поплакать в твою юбку.
— Значит, они ему изменят… — повторила императрица, судорожно подыскивая, как бы перевести слова шута на человеческий язык.
— Конечно, — Коклос был само самодовольство, — я же говорю, все бабы одинаковы. Даже если они — война да Империя. Да! И еще — судьба и удача.
— И, когда они изменят, он прибежит ко мне?
— Конечно, прибежит! — карлик всплеснул ладошками. — Мужики тоже все одинаковы, даже императоры всякие. Не одинаков только я! Но кто это оценит?
Оценить было некому.
Затем пришло известие о разгроме ок-Икерна… и о том, что Алекиан вторгается в Геву. Было нелегко вычленить эти сообщения из потока вздорных слухов — о якобы непобедимо войске Гевы, о черных солдатах, которых невозможно убить, о вторжении гномов с севера, о троллях, об эльфах, о всевозможных чудесах и знамениях — невероятных, но тем более страшных.
Именно из-за того, что слухов было много и что были они удивительно невероятны, в столице сперва не поверили во вторжение короля-демона с юга. А когда поверили, было уже поздно. Вести о победе над мятежниками в Геве, о внезапной болезни Алекиана, и о марше армии на Гонзор пришли одновременно с возвращением в Ванетинию маршала ок-Икерна. Поглядев на безумца Брудо и выслушав запинающихся гонцов, поведавших о необычном поведении Алекиана, императрица решилась — она едет навстречу мужу. Если ему в самом деле требуется юбка, чтобы поплакать, Санелана привезет юбку к нему.
* * *
К удивлению Ингви, Алекиан явился на переговоры не верхом, а в повозке. Император был бледен, кутался в отороченную красивым мехом шубу — желтоватое лицо на фоне дорогого меха смотрелось еще более жалко. Слуги помогли его величеству сойти на землю и затем вытащили два стула.
— Простите, — тихо пробормотал Алекиан, указывая на стулья, — я несколько нездоров. Давайте присядем.
Ингви, явившийся на переговоры верхом, кивнул и спрыгнул на землю. Предложенным стулом, однако, не воспользовался, остался на ногах. За его спиной маячили фигуры воинов конвоя — в основном эльфы, державшие наготове длинные луки. Ингви считал, что десяток стрелков являются достаточной гарантией его безопасности. Ну и, разумеется, Черная Молния. С недавних пор демон обнаружил, что меч не так интенсивно накапливает ману. «Должно быть, — пояснил он Ннаонне, — Гилфинг отыскал новые лазейки в Мир, так что нас ждут новые потрясения… что, наверняка, окажется очень весело».
