— Сволочь! — крикнул Котенок, бросаясь с мечом на гребешка, который, увидев и оценив опасность, бросился в противоположную сторону.
— Стой! — заорал я, — Осторожно!
Удар пришелся по стеклу, оно выдержало, но лезвие отскочило и начисто отрубило угол стола, возле котого я стоял. Вместе с ножкой. Старый кухонный стол стал тут же крениться, по его поверхности заскользили тарелки. Я едва успел подхватить его, но потерял момент — и Котенок, избежав моей хватки, устремился в погоню, размахивая своим оружием и извергая поток брани на неизвестном мне наречии, в котором удавалось уловить лишь отдельные кайхиттенские и имперские слова далеко нелестного свойства. Кажется, таких комплиментов не удавалось удостоиться даже мне…
— Осторожней, че…
Гребешок метался под самым куполом, очумело пытаясь найти выход, по пятам его преследовал Котенок, похожий в своем развевающемся платье на призрака. Гребешок уходил от ударов, не столько из-за природной ловкости, сколько из-за того, что не видя стекла, бросался раз за разом на купол и отлетал в сторону. Котенок забыл про все на свете, горячее дыхание погони совершенно ослепило его.
— Черт! — крикнул я, когда лезвие пронеслось в полуметре от моей макушки, — Да прекратите вы! Котенок!
С таким же успехом я мог уговаривать шторм успокоиться.
На втором заходе они снесли бутылку вина и я лишь скрипнул зубами, глядя на то, как багровое пятно расплывается по простыням, которые к тому моменту уже успели оказаться на полу. Несколько свечей полетело вниз, но по пути они, к счастью, погасли. Я попытался перехватить Котенка, но это было то же самое, что пытаться остановить сельскохозяйственный комбайн, движущийся на тебя. Не выпуская одной рукой стола, я подскочил к пологу и одним движением сдернул его, но окончательно потерявший ориентацию гребешок не сообразил воспользоваться выходом. Решив, видимо, что в этом ненормальном доме выхода сверху нет, он снизил высоту и, зацепившись за что-то, запутался в том самом пологе, которые уже лежал на полу.
— Ага! — торжествующе крикнул Котенок, бросаясь к нему с мечом наперевес и кровожадным блеском в глазах.
Он издал какой-то оглушительный воинственный клич, от которого я едва не оглох сразу на оба уха, но удача недолго сопуствовала ему — гребешок быстро сориентировался и вспорхнул, волоча за собой огромный белый шлейф.
Его острые когти, которыми он ловил рыбу, запутались в простыне и потянули ее следом. Теперь это походило на погоню одного призрака за другим. Гребешок отчаянно хлопал крыльями и метался из стороны в сторону, как попавшая в бутылку муха, Котенок несся за ним, размахивая мечом и извергая поток ругательств.
Гребешок в панике тыкался то в купол, то в шкафы вычислительных блоков, смахивая висящей на хвосте простыней все, до чего можно было дотянуться.
— Осторожно! Свеча!..
Но было уже поздно. Гребешок, вновь набиравший высоту, зацепил своим хвостом одну из немногих горящих свечей и тот к моему ужасу почти мгновенно вспыхнул, осветив комнату зловещим багровым огнем. Не иначе, дурак-полковник успел разлить какую-то горючую гадость на старый парашют. Может, промокал им горловину топливного бака… Почувствовав на хвосте жар, гребешок жар-птицей заметался по комнате, в воздухе тут же запахло паленым. Но тут Котенку опять повезло. Воспользовавшись тем, что гребешок с шаровой молнией на хвосте решил облететь стол, он настиг его с другой стороны и нанес удар. Однако тот все таки успел увернуться и меч, зацепив горящую ткань, врезался в пол. Освобожденный гребешок снова смог набрать высоту,
Котенок же, вытащив меч, вновь устремился за ним. Остатки парашюта же пылали так, что вот-вот готовы были вспыхнуть простыни на лежанке. Плюнув на все, я бросил стол, схватил старое одеяло и прижал им огонь. За моей спиной, воспользовавшись моментом, стол наконец рухнул и меня сзади накрыло фонтаном не то соуса, не то какой-то брызнувшей во все стороны начинки, а в пелчо уколола вилка.
Зарычав, я подхватил сломанный стул и метнул его в гребешка, который все еще метался под потолком. Ударившись о стекло, стул грохнулся вниз и упал на экран одного из компьютеров. Послышался сухой треск, по экрану побежала черная паутина трещин, запахло горелым. Оглянувшись, я увидел, что огонь все еще не погас и от него стремительно занимаются простыни. Времени рассуждать не было, я схватил все вместе, скрутил комом и вышвырнул наружу. Горящая ткань, разворачиваясь в воздухе, красиво полетела вниз, где с громким шипением погасла. То ли привлеченный ей, то ли наконец заметивший отсутствие преграды у выхода, гребешок наконец сообразил сбежать через проем. Пропустив его, я схватил несущегося следом Котенка, иначе тот непременно свалился бы с карниза, увлеченный погоней.
— Все, — сказал я, — Хватит романтики.
В комнате воняло горелым, осторожно ступая между осколками посуды, я дошел до выключателя и включил свет.
Загорелась только одна лампа, две других в процессе неожиданного боя оказались безвозвратно утеряны, но и ее света хватило чтобы разглядеть интерьер, который стал еще живописнее.
Котенок, казалось, только сейчас заметил это. Платье на нем висело клочьями, обнажая проволочный каркас корсета и кружевное белье, перчатки были в прорехах.
— Линус… — сказал он, выпуская меч.
Меч, упав, расколол вдоль последнюю, чудом уцелевшую тарелку. Я флегматично достал сигареты, прикурил от клочка горящей ткани, лежащего на карнизе, задумчиво выпустил дым.
— В общем-то, получилось неплохо. Хотя сперва мне показалось несколько скучновато. Но я готов взять свои слова обратно, в этих журналах действительно разбираются в подобных вещах.
— Тебе не понравилось? — осторожно, не зная, как реагировать, спросил он.
— Почему же, еще как понравилось. Особенно на том моменте, когда ты едва не разрубил мне голову пополам.
Ладно, малыш, я шучу, все в порядке.
Он не заплакал, просто устало сел на угол лежащего стула, вздохнул.
— Все опять к черту.
— Ерунда, — заметил я, затягиваясь, — За пару дней все можно будет восстановить. Романтика в наше время стоит недешево.
— Да уж… — к счастью, он не заметил ехидства в моих словах, — Осталось еще кое-что…
Котенок придвинулся ближе ко мне, страстно задышал и многозначительно шевельнул ресницами. Эх, малыш мой…
— Как? Что-то уцелело? — заинтересовался я и чуть не получил серьезную оплеуху, — Извини, я больше не буду.
Прости… Иди сюда…
Я стянул с него остатки платья, пропустил руки под его подмышками и положил на маленькие упругие ягодицы.
