Полет занял два дня, но в ее компании я мог бы лететь и дольше. Она настаивала, чтобы я ел три раза в день, а я при первой возможности настраивал навигационный блок. Наконец мы приземлились на Барликорне II и вот тут я уловил нотки озабоченности в голосе Леоноры.
— Куда ты идешь?
— Хочу навестить давнего друга.
— Я еще увижу тебя?
— Конечно. Я не собираюсь провести остаток дней на Барликорне II.
В общем-то я намеревался провести здесь одну ночь, возобновив знакомство с Вечерней Звездой, большим специалистом по чужим сейфам, которая в свободное от основного занятия время танцевала в ночных клубах, благо внешность позволяла. Я пригласил ее на обед, мимоходом упомянул про Леонору, и, конечно же, она уговорила меня в тот вечер показать ей живой корабль.
— Она мила, — отметила Вечерняя Звезда, оглядев Леонору с носа до кормы.
— Как и ты. — Я поцеловал ее в шею, потом в ушко и начал раздевать. — А формы у тебя более возбуждающие.
— О, да ты шустрик! — Она захихикала и шлепнула меня по руке, но не так сильно, чтобы я ее убрал.
— Возможно, — ответил я, — потому что не видел своего свидетельства о рождении, — но друзья зовут меня Катастрофой.
В общем, мы возобновили близкое знакомство друг с другом в тени корабля, а когда я вез ее домой, она заявила, что ни одна женщина в здравом уме не назвала бы меня Катастрофой.
Но по возвращении на корабль меня ждал неприятный сюрприз.
— Никогда в жизни меня так не оскорбляли! — заявила Леонора.
— О чем ты говоришь?
— Стоило мне повернуться к тебе спиной, как ты соблазнил эту уродливую шлюху!
— Во-первых, она не уродливая, во-вторых, я от тебя не прятался. — Я решил, что должен заступиться за Вечернюю Звезду, поскольку она, в силу своего отсутствия, ничего не могла сказать в свое оправдание.
— И ты грязный! — продолжила Леонора. — Сними эту одежду и немедленно прими ванну!
— Можно подумать, что ты — мать, а не корабль.
— Ты сердишься?
— Да, есть немного.
— Хорошо! — фыркнула она. — Тогда мы квиты.
С того момента ситуация стала изменяться от плохого к худшему. Всякий раз, когда я говорил ей, куда надо лететь, она устраивала мне допрос с пристрастием на предмет женщин, с которыми я хотел повидаться. Она не посылала и не принимала субпространственные сообщения, если адресатом и, соответственно, отправителем значилась женщина. Если я разговаривал во сне и упоминал женское имя, она будила меня, чтобы узнать, о ком я говорил.
Наконец через три или четыре дня она объявила, что везет меня в звездную систему Плантагенет.
— Что происходит? — пожелал узнать я.
— Я так больше не могу! — ответила она. — Не могу сосредоточиться на навигации! Не могу рассчитать потребление топлива! Не могу вовремя засечь метеорные дожди и ионные штормы!
— У тебя болит голова? — посочувствовал я.
— Я страдаю от неразделенной любви, которая сводит меня с ума. Я постоянно думаю о тебе и при этом, ничего для тебя не значу.
— Конечно же, значишь, — ответил я.
— Как женщина?
— Как звездолет.
Исторгшийся из нее крик переполняла боль.
— Пожалуйста, извини, — попытался я загладить свою вину. — Я сожалею, что ни одна женщина не может устоять передо мной, но это происходит помимо моей воли. Такова участь всех героев.
Она не произнесла ни единого слова, пока мы не вошли в атмосферу Генриха II. А потом все-таки попросила, очень жалобно:
— Ты не смог бы настроить мои гироскопы, ради того, что между нами было?
— Конечно, — ответил я. — Где они?
Замигала пара круглых рукояток.
Я взялся за них, начал поворачивать.
— М-м-м-м!
Я посильнее крутанул левую.
— О-о-о-о!
Правую.
— О Боже! Боже! Боже! — А потом она спросила: — Тебе тоже было хорошо?
Через пару минут мы приземлились, я по трапу спустился на землю, а она унеслась в небо.
Вот и вся история корабля, который мурлыкал.
* * *
— Она не сказала тебе, куда летит? — спросил Ураган Смит.
— Нет, — ответил Бейкер. — Но вроде бы она взяла курс на звездное скопление Квинтал.
— Какая у нее фора?
— Перед кем?
— Передо мной, черт побери!
— Разве у твоей подруги на Аделаиде Лувайн не заканчивается кислород?
— Никогда не лезь в чужие дела, — очень серьезно ответил Смит.
Оглядел зал, остановил взгляд на Билли Карме.
— У тебя нет ни гроша, так, преподобный?
— Со мной всегда Бог и Книга Добра, — ответил Билли Карма, — но, по правде говоря, в ломбарде за них много не дадут.
— Хочешь быстро заработать две тысячи кредиток?
— Кого я должен распять?
— Просто слетай на Аделаиду, забери мою… э… эту женщину-инопланетянку по имени Шеба и привези сюда.
— Аделаида большая, а эта безбожная инопланетянка, как я понимаю, обычных размеров. Как я ее найду?
— Я сообщу ее координаты компьютеру твоего корабля.
— Твое предложение мне нравится, — ответил Билли Карма. — Но деньги вперед.
Ураган Смит достал толстую пачку тысячных, отделил две купюры. Одну протянул преподобному, вторую — мне.
— Половину — сразу, а вторую получишь у Томагавка, когда привезешь сюда Шебу. И вот что еще, преподобный…
— Что?
— Вылетай немедленно и постарайся добраться туда как можно быстрее. Если она задохнется, деньги тебе придется вернуть.
— Уже лечу. — Билли Карма повернулся к двери.
— Пожалуй, я составлю ему компанию. — Большой Рыжий поднялся из-за стола.
Ураган Смит вопросительно глянул на него.
— Как я понимаю, ты хочешь, чтобы он привез ее не только живой, но и в целости и сохранности.
— Возможно. — В голосе Смита не чувствовалось заинтересованности.
— Тогда ты должен знать, что без сопровождающего посылать преподобного нельзя. — Большой Рыжий взял Билли Карму за руку и двинулся к двери. — Пошли, преподобный.
Ураган Смит посмотрел на Бейкера.
— Так ты говоришь, звездное скопление Квинтал.
Бейкер кивнул:
— Совершенно верно.
Смит направился к двери.
— Пожелай мне удачи. — И ушел.
— Я могу пожелать ему только одного: чтобы он никогда с ней не встретился. — Бейкер допил свой стакан.
— Но история получилась бы хорошая, — ответил ему Бард.
— Это точно. — Внезапно Бейкер повернулся к нему. — Я хочу, чтобы ты продал эту чертову книгу до того, как отправишься в мир иной.
— Я постараюсь. — В голосе Барда слышалось изумление. — А что тебе до этого?
— Эта книга — мое бессмертие. — Бейкер глубоко вдохнул. — А в такие дни мне хочется жить вечно.
— Поверь мне, так и будет. — Бард похлопал по блокноту. — Я об этом позабочусь.
Те, кто остался, продолжали пить и рассказывать истории до глубокой ночи. А потом начали расходиться.
