Оценить было некому.
Затем пришло известие о разгроме ок-Икерна… и о том, что Алекиан вторгается в Геву. Было нелегко вычленить эти сообщения из потока вздорных слухов — о якобы непобедимо войске Гевы, о черных солдатах, которых невозможно убить, о вторжении гномов с севера, о троллях, об эльфах, о всевозможных чудесах и знамениях — невероятных, но тем более страшных.
Именно из-за того, что слухов было много и что были они удивительно невероятны, в столице сперва не поверили во вторжение короля-демона с юга. А когда поверили, было уже поздно. Вести о победе над мятежниками в Геве, о внезапной болезни Алекиана, и о марше армии на Гонзор пришли одновременно с возвращением в Ванетинию маршала ок-Икерна. Поглядев на безумца Брудо и выслушав запинающихся гонцов, поведавших о необычном поведении Алекиана, императрица решилась — она едет навстречу мужу. Если ему в самом деле требуется юбка, чтобы поплакать, Санелана привезет юбку к нему.
* * *
К удивлению Ингви, Алекиан явился на переговоры не верхом, а в повозке. Император был бледен, кутался в отороченную красивым мехом шубу — желтоватое лицо на фоне дорогого меха смотрелось еще более жалко. Слуги помогли его величеству сойти на землю и затем вытащили два стула.
— Простите, — тихо пробормотал Алекиан, указывая на стулья, — я несколько нездоров. Давайте присядем.
Ингви, явившийся на переговоры верхом, кивнул и спрыгнул на землю. Предложенным стулом, однако, не воспользовался, остался на ногах. За его спиной маячили фигуры воинов конвоя — в основном эльфы, державшие наготове длинные луки. Ингви считал, что десяток стрелков являются достаточной гарантией его безопасности. Ну и, разумеется, Черная Молния. С недавних пор демон обнаружил, что меч не так интенсивно накапливает ману. «Должно быть, — пояснил он Ннаонне, — Гилфинг отыскал новые лазейки в Мир, так что нас ждут новые потрясения… что, наверняка, окажется очень весело».
— Итак, — проговорил Ингви, пристально глядя на императора (тот опустил голову), — начнем? Мои претензии вам известны. Присланные из Ванетинии клирики собирались совершить в моей столице серию кровавых убийств. У меня достаточно свидетелей и доказательств… да я и не собираюсь ничего доказывать за пределами Альды. Достаточно, что подданные сами изловили преступников и верят мне, а не посланцам из столицы Империи. В королевстве люди знают правду, а за пределами Альды лучшее доказательство — мой меч. Что скажете? Будете оспаривать справедливость моих претензий?
— Вы не понимаете… — пробормотал Алекиан. — Ну почему вы все не понимаете?..
— Не понимаем — чего? Справедливость на моей стороне.
— Мне не нужны доказательства. Да, я знал о планах его высокопреосвященства, я одобряю эти планы. Справедливость? Все, что на пользу Империи, то и есть справедливость. Империя — превыше всего!
— Превыше правды?
— Нет, вы не понимаете… — с тоской повторил Алекиан. — Какая может быть правда или справедливость, когда речь идет о величии Империи?
— Но что получат подданные? Им-то к чему величие Империи? Почему бедняга ткач должен был умереть ради этого самого величия? Быть может, он как раз был лоялен к имперской идее? Быть может, даже тайно сочувствовал ей? А уж что он был искренне верующим и почитал Гилфинга — это точно. Нет, я в самом деле не понимаю.
— Ткач? Ах, один из убитых…
— Нет, единственный убитый.
— Мне очень жаль. В великом деле случаются подобные жертвы. Можно сказать, что и он, этот ваш ткач, умер во имя величия Империи.
— Нет, — Ингви заговорил резче. — Нет, наоборот. Он умер во имя спокойствия и безопасности Альды. Его родные получают пенсию, как семья павшего в бою героя. И его жертва не была напрасной, теперь альдийцы знают, что такое «величие Империи». И я не советую объяснять им это еще раз. Преступных клириков, вместе с их главарем, епископом, я возвращаю вашему величеству. Какую компенсацию получит Альда за понесенный ущерб? Этот поход обошелся мне недешево!
— Мне он обошелся дороже, — Алекиан закашлялся. — Я упустил победу над непокорными мерзавцами, Гезнуром и Гюголаном.
— А также над Бельваром Андрухским и этим, как его… дригцем. Как видите, далеко не все желают покоряться вашей хваленой Империи.
— Они тоже не понимают, — скорбно заметил Алекиан. — Почему? Это же так просто! Империя должна быть едина! Власть императора должна быть безраздельна! Почему они не понимают? Я вижу столь ясно… И чего вы, демон, добьетесь, помогая Геве? Уже сейчас Дриг с Андрухом служат Геве! Вместо одной Империи вы получаете две!
* * *
— И тогда король Ингви ответил: «Я, ваше императорское величество, тоже люблю империи, даже посильней вашего… но люблю их по-своему. Я люблю их так, что хотел бы, чтоб империй было побольше. Гева — это только начало».
Присутствующие рассмеялись, хотя у Бельвара Андрухского смех вышел несколько нервным. Будто желая успокоить союзника, Гезнур поспешил объявить:
— Король-демон весел и остроумен! Разумеется, о том, чтобы Дриг и Андрух приносили нам вассальную присягу, и речи быть не может! Союз! Добровольный союз! На основе братского договора.
Разумеется, Гезнур предпочел не поминать, что некоторые статьи братского договора слишком уж напоминают соблюдение вассальной присяги, как то: подчинение войск Дрига и Андруха гевскому полководцу в общем походе, выплата денег герцогствами Геве, прикрывающей союзников от угрозы с запада, многочисленные мелкие привилегии гевцам… Вместе с тем — формально герцоги остаются независимыми правителями.
— А что же было дальше, сэр Валент? — поинтересовался Гезнур.
— И как получилось, что нынче вы представляете здесь короля Альдийского? — добавил Бельвар. Он запоздал на встречу с послом в королевский дворец Гевы и пропусти начало беседы. — В Анракской битве вы были против нас?
— Да, — альдиец не смутился. — Было такое… пришлось в здешней грязи побарахтаться в тот день. Тяжело нам тогда пришлось, ох и тяжело… Вот ваши солдаты очень стойко бились.
Последнее относилось к брату маршалу. Тот хмуро кивнул. От него тоже не требовали приносить оммаж, некромант получил невнятный статус «гостя короны» в придачу к замку Вейтрель. Теперь его магики спешно обживали крепость, а сам он готовил новых и новых зомби… и не успевал. Разрушение Мира откладывалось на неопределенный срок, а пока что ему достался лишь разоренный замок на границе с Ванетом. И маршал уже понял, что увеличить войско мертвых ему скорей всего не дадут. Вряд ли он сможет восполнять урон скорей, чем его солдаты будут «гибнуть» (если это слово применимо к мертвым) в новых и новых войнах, намеченных деятельным королем Гезнуром. Уже объявлено, что по окончании переговоров монарх отправится на север, в Фенаду, укрепить власть Гевы на северном берегу Золотой… а летом предполагается поход на юг, в Болотный Край. И, скорее всего, там тоже потребуются мертвые солдаты. И деться некуда — с ванетской-то границы… Маршал с тревогой спрашивал себя, зачем ему все это? Не сделал ли он непоправимой ошибки, приняв предложение хитроумного гевца?
