Игорь мог бы сказать все, что полагается говорить в таких случаях: это не твоя вина, кто же знал, за всеми не уследишь… Промолчал. Шрюдер отнял руки и заметил – более оживленно:
– Между прочим, когда ты добивался кураторства над Мортимер, ты именно такие меры и предлагал: строгий надзор, охрана… Что ты сейчас так возмущаешься?
Игорь еле повел плечом – нечем крыть. Просто нечем. Генрих щурил светлые зоркие глаза.
– Что, Ловец? И каково оно?
Игорь молча смотрел на него.
– Быть приобщенным к воспитанию новой Мортимер? Стоять, так сказать, у истоков? Щекочет нервы, а?
– Ага, – буркнул Игорь. – Щекочет. Прямо хоть вагон «памперсов» заказывай. Ладно, начальник, хватит заниматься психоанализом. Говори, что со мной делать будешь.
– Отпуск по болезни у тебя еще три месяца? Вот и гуляй. Гуляй. К лекарю и психологу ежедневно. Чтобы не было таких вот… – Шрюдер поскреб ногтем оплавившуюся табличку на двери.
– А вы, значит, тем временем… – Игорь широким жестом показал на дверь.
– А мы, значит, тем временем, – Шрюдер повторил его жест, – займемся развалом СКМ.
– Генрих…
– Убирайся, пока я тебя не засудил за покушение на жизнь… пока что главы СКМ. Кстати, Игорь, что-то не припоминаю у тебя такой магии. Где позаимствовал?
Игорь набрал воздуха, Шрюдер поглядел и поспешно замахал на него руками:
– Нет! Молчи, молчи пока! Хватит мне уже головной боли. С этой бы расхлебаться.
* * *
– А он красивый, правда?
Они сидели на солнечном подоконнике в палате Славяна. Агата вслед за задумчивой Стефи поглядела на Димитрова. Кажется, трагическая бледность придала ему интересности в глазах подруги.
– Ну… да.
– А ты знаешь, что он на тебя запал? – спросила Стефани неожиданно.
Агата открыла рот. Стефи махнула рукой:
– Ой, да не грузись, он на всех новеньких девчонок клюет! Да и вообще у него никаких шансов! У тебя ведь Игорь есть.
– Ну, в общем, есть… – промямлила Агата. А что тут еще скажешь?
– А Славян нас слышит?
– Не знаю. Говорят, слышит. Только понимает или нет…
Мама Славяна меняла воду в цветах.
– А что, разве он цветы любит?
– Просто ей самой приятно…
Димитрова, оказывается, прекрасно слышала, как они шепчутся. Обернулась с улыбкой:
– Терпеть не может! Вот я и надеюсь, что однажды он разозлится и скажет: «Ты зачем их мне притащила?» Все, девочки, спасибо, что пришли! У нас начинаются банные процедуры. Молодых леди в таких случаях просят удалиться.
Они слезли с подоконника.
– Пока, Славян!
– Мы забежим еще завтра, Славка! До свидания.
Агата задержалась на пороге. Очень хотелось, чтобы Димитров как-нибудь показал, что услышал их: ну там дыхание изменилось, голову повернул, пошевелил рукой…
Все оставалось по-прежнему.
* * *
Игорь проводил взглядом всхлипывающую Димитрову – медсестра вела ее, приобняв, говорила что-то утешающее.
– Что случилось?
Дежурный целитель взглянул на него мельком:
– Вы кто, родственник? А, это вы… Мы сказали – им надо готовиться.
– Готовиться?
– Да. Мы собирали консилиум, приглашали врачей… – В голосе дежурного прозвучало отвращение. Целители и врачи обоюдно считали друг друга шарлатанами. Что, впрочем, не мешало им сотрудничать в сложных случаях. – У них тоже нет таких наработок.
– Доноры…
Целитель отмахнулся.
– Доноров даже избыток. Мальчик просто отказывается жить, понимаете? Сам. Совсем вы озверели в своей СКМ!
Возразить было нечего. Игорь повернулся уйти – и спохватился.
– Скажите, а дети его сегодня навещали?
– Дети? – рассеянно спросил целитель. – Да они тут каждый день вертятся.
– А девочка? Такая высокая, худенькая? В очках?
– Агата? Была. Она, наверное, его подружка?
– Она могла слышать ваш разговор с матерью Славяна?
– Разговор? – Целитель подумал. – Да, могла. Точно, слышала. Как раз заглядывала в палату, когда мы говорили. А…
Он увидел спину удалявшегося Ловца. Игорь на ходу вытаскивал сотовый, ругаясь на цеплявшийся карман.
– Лидия? Это Келдыш. Ваша внучка дома? Точно? Боюсь, у нас проблемы…
* * *
– У вашей внучки мазохистский склад ума. Не знаю, вы ее такой воспитали или это у нее от природы, но она считает себя ответственной за все, что вокруг нее происходит.
– И вам бы стоило этому поучиться, Ловец! – огрызнулась Лидия. – Ответственности.
Келдыш только глянул на нее и продолжил кружить по комнате.
– Макс, на наше счастье, потихоньку выкарабкивается. А мальчишка гибнет. Что мы с этим можем сделать?
– Игорь, – устало сказал Шрюдер. – Во всех странах тайно или явно проводятся эксперименты с… казненными. Результаты нулевые. У СКМ практически неограниченные ресурсы в лекарствах, специалистах, исследованиях. И все это мы предоставили целителям. Что, ну что еще можно сделать?
«Малый совет», как про себя окрестил его Келдыш, собрался в доме Мортимер. Двери плотно прикрыты, да еще и мадам наложила заклинание бесшумности. Опасались разбудить Агату – если та спала. В ее спальне наверху, во всяком случае, было темно и тихо.
Келдыш выглянул в окно. Скривил губы.
– Ну тогда с мечтами о великой волшебнице Мортимер вам, мадам, и тебе, Генрих, придется распрощаться.
– То есть? – через паузу спросил Шрюдер.
Келдыш подошел и рухнул в кресло. Лидия с неудовольствием поправила покосившиеся подушки.
– У Агаты и без того… предвзятое отношении к магии. Да и дар она получила уже в том возрасте, когда может определять свои предпочтения. Или вы до сих пор думаете, что все сложности объясняются исключительно ее врожденной способностью противостоять магии? «Наследство» ей всучили с нагрузкой в виде полутора десятка лет умолчания, родителей-преступников, отца, не желающего ее видеть…
– Она встречалась с Петром?!
Келдыш глянул удивленно.
– Разве она вам не говорила?
– Нет. – Лидия осела в кресле. Пробормотала: – Она мне ничего не говорила. По правде говоря, она даже ни о чем не спросила меня… потом. Я рассказывала сама. Вы говорите, Петр прогнал ее?
– В достаточно недвусмысленной форме. Но мне казалось, внучка с вами достаточно откровенна.
– Была.
– Так-так, – сказал нетерпеливо Шрюдер. – И к чему все эти твои… психологические изыски, Игорь? К чему ты ведешь?
– К тому, что, если ее приятель умрет, мы не получим ни полноценную волшебницу, ни достаточно полноценную личность. Ваша внучка, Лидия, при всех ее комплексах, зависимости от чужого мнения и прочих… прелестях – очень свободолюбивый человек. Она найдет способ игнорировать… а то и вовсе избавиться от наследства.
