— Да, да, сэр.
— Во-вторых, ты должен сию же минуту пойти в конюшню, оседлать Облако и поскорее привести ее к главному входу.
Поук заколебался:
— Я не шибко умею обращаться с лошадьми, сэр, а ваша меня совсем не знает.
— Делай, что она тебе скажет, и у тебя все получится.
Затем я послал Тауга известить о предстоящем событии Свона и сам облачился в доспехи.
О шествии Шилдстара по городу я не стану рассказывать подробно. Нас, представителей человеческого племени, поставили замыкать процессию — несомненно, весьма благоразумное решение. Гарваон, Свон и я ехали в ряд, следом за Билом с Иди и перед меченосцами и лучниками Гарваона. Утгард легко могли захватить в наше отсутствие, ибо там не осталось никого, помимо Тауга, Гильфа да нескольких рабов. Но у нас не было оснований опасаться нападения на замок, хотя толпы инеистых великанов, бурно приветствовавшие нового короля, смотрели на нас с плохо скрываемой ненавистью.
Увидев лица ангридов, я понял, что нам нужно убираться отсюда, и поскорее. По возвращении в замок я поделился своими соображениями с Билом, и он согласился со мной, но напомнил, что для этого нам требуется разрешение короля.
Темная безмолвная тень поджидала меня у двери комнаты, отведенной мне Тиази.
— Они там…
Узнав голос, я спросил:
— Кто именно, леди Линнет?
— Моя дочь и еще одна девушка. — На мгновение мне показалось, будто тень сосредоточенной мысли пробежала по лицу, обычно лишенному всякого выражения. — Кот. И мужчина. Они велели мне…
— Вы окажете нам честь своим присутствием, — сказал я.
— Я знаю. — Казалось, она не собиралась входить; хотя я открыл перед ней дверь и посторонился, она продолжала стоять на месте, со вскинутой головой, с бессильно висящими вдоль тела руками, с распущенными прямыми волосами до пояса. — Я вернусь с вами на юг. Голденлаун снова станет моим.
— Надеюсь, миледи.
— Будет ли у меня муж тогда? Кто-нибудь, кто поможет строить?
— Уверен, вы сможете выбирать из нескольких десятков претендентов.
— Они все так хотят заполучить наше маленькое поместье… Пять ферм. Луга.
Я кивнул:
— Очень многие мужчины жаждут заполучить хоть клочок земли, хотя уже имеют земельные владения. Другие жаждут любви. Если вы думаете снова выйти замуж, миледи, вы поступите благоразумно, коли свяжете свою жизнь с человеком, которому нужны именно вы, а не ваше поместье.
Она ничего не ответила.
— Многие женщины, миледи, полагают, что мужчина, страстно желающий обладать ими, недостаточно хорош для них. Что они докажут силу своего характера, коли приберут к рукам мужчину, который мог бы жениться на даме более красивой или более образованной, соблазнив предмет своих желаний земельными владениями и богатством или завоевав хитростью. Я не притязаю на мудрость, но некая леди, чье имя нельзя произносить вслух, однажды сказала мне, как глупы подобные ухищрения и сколько времени и сил она потратила на борьбу с этим.
— Вы так считаете?
— Нет, миледи. Если бы я говорил от своего имени, я бы высказывался не столь смело.
Линнет пошла прочь, не подарив меня ни кивком, ни взглядом на прощание. Я смотрел ей вслед — прямая спина, ровная походка, — покуда она не скрылась во мраке, сгустившемся в конце коридора. Уж я-то знал, что в Утгарде водятся призраки, да и кто пострашнее; но никто не был менее подвержен страху, чем она, и возможно, призраки (как и мы) считали ее своей.
Две девушки (как сказала Линнет), кот (ясное дело, Мани) и какой-то мужчина… Маленькая Этела, надо полагать, — одна из упомянутых девушек. Другая — скорее всего какая-то рабыня, приставленная Таугом присматривать за девочкой.
Мужчина — предположительно сам Тауг, хотя я надеялся увидеть Гарваона.
Пожав плечами, я открыл дверь и вошел. И увидел, что был прав в одних отношениях и ошибался в других. Второй девушкой оказалась Ури, причем не в человеческом обличье, а в образе женщины из клана огненных эльфов. Мужчиной оказался не Тауг и не Гарваон, а слепой раб, мускулистый и почти голый, с подвязанной рукой.
— Здравствуйте, сэр рыцарь, — вежливо сказала Этела. — Мы пришли поговорить с вами. Только я пришла первая.
Ури встала и поклонилась:
— Господин.
Мани тихонько кашлянул на кошачий манер.
— Она боится, что я проскочу вперед нее, как легко мог бы сделать, дорогой хозяин. Я хочу поговорить с вами наедине, когда все остальные уйдут.
Слепой раб погладил Мани могучей мускулистой рукой:
— Это он?
— Да, — ответил Мани. — Это он, мой хозяин, сэр Эйбел Благородное Сердце.
Раб опустился на колени и наклонил голову.
— Это значит, что он хочет чего-то, — пояснила Этела. — Они должны так делать.
Я кивнул.
— Мы все хотим чего-то, — сказал я девочке, — и когда я хочу, я тоже точно так же преклоняю колени. Как его имя?
— Вил.
Я кивнул.
— Встань, Вил.
Он подчинился.
— Можно, все-таки я первая начну? — спросила Этела.
— Разумеется. Это твое право, и у меня есть еще один вопрос к тебе.
— Ну а у меня целая куча. Если хотите, начинайте первый.
— Нет. — Я снял шлем и положил в огромный шкаф, куда позже собирался повесить и свою кольчугу. — Ты же пришла первой, а я последним.
На самом деле я надеялся, что после вопросов Этелы отпадет необходимость в моих собственных.
— Я не знаю, с чего начать.
— В таком случае, вероятно, это не имеет значения.
Я расстегнул перевязь, сел на скамеечку для ног (единственный предмет обстановки человеческих размеров) и положил Этерне на колени.
— А меч вы не собираетесь убрать?
Я помотал головой:
— Я повешу его над кроватью. Ночью может случиться что-нибудь, хотя я надеюсь, ничего не случится.
— Я часто сторожила ваш сон, господин, — тихо проговорила Ури, и тогда я вспомнил, что моряки, завлеченные на остров Глас, служили кормом для химер, но ничего не сказал.
— Новый король не станет обижать нас? Нас с мамой?
Я снова помотал головой:
— Я не дам вас в обиду, но сомневаюсь, что он имеет такое намерение.
— Тауг не хочет быть рыцарем. Больше не хочет.
— Знаю.
— Только я хочу, чтобы он стал рыцарем, — и из него получился бы хороший рыцарь, правда ведь?
Вопрос был обращен к Ури, которая промолвила:
— Я тоже так считаю.
— Вот видите? Мама говорит, мы с ним поженимся, и мы уже спали в одной кровати и все такое.
— Я так не думаю, господин, — сказала Ури.
— Да, спали! И сегодня снова ляжем вместе, и я помылась и все такое. Поэтому он должен стать рыцарем.
