— Пусть приходит хоть среди лета. Знаем теперь, как таких встречать и куда провожать, — бодро рассмеялся дрегович Всеслав.
Девана, не обращая внимания на мёртвого медведя-дракона, подбежала к оленю, обняла за шею, приподняла голову с помощью Вишвамитры — слишком тяжелы были громадные рога. Чудо-зверь ещё дышал, но сияние золотых рогов уже меркло.
— Тётя! Скорее помоги олешке! — В глазах бесстрашной охотницы стояли слёзы.
Морана наклонилась к оленю, стала медленно водить руками над его ранами, и вот уже кости стали срастаться, а страшные раны — затягиваться без следа. Ещё немного — и олень, снова озаряя все„поле солнечными рогами, встал на ноги и благодарно потёрся головой о щёку богини смерти и жизни.
— Ещё немного — и твоему олешке только дядя Ярила помог бы или дедушка Род, — обратилась Морана к племяннице. — А громовую стрелу ты у отца из колчана стащила?
— Нет. У деда Сварога из кузницы, — самым невинным тоном ответила дочь Перуна.
Морана окинула взглядом русальцев, преданно смотревших на неё сквозь прорези масок:
— Ну вот, а говорят, я злая. Доля у меня такая, вот и всё. Сами вот всю жизнь людей убиваете. Так нужно же кому-то и вас с этого света забирать, чтобы на нём не слишком тесно было. Или Чернобог с Ягой с этим лучше справятся?
— Они справятся... Оставят в этом мире только своих трусливых рабов и надсмотрщиков над рабами. Вроде тех, что в Велесовом сарае. А вместо воинов — подлых разбойников, — сказал Сигвульф.
— Ты, богиня, кажешься ужасной лишь тем, кто не нашёл в земном мире ничего ценнее самого себя. Увы, и я почти всю жизнь был таким, и самые мудрые книги не могли изменить меня. Пока я не оказался среди героев, достойных служить богам, — проговорил Хилиарх.
— У нас тебя, богиня, зовут Кали — «чёрной», и Светлой, и Ужасающей. Кто отвращается от твоего ужасающего лика, тот не может постигнуть и светлого, — произнёс Вишвамитра, почтительно сложив руки перед лицом.
— Хвалите меня, а приду за вами — никто спасибо не скажет, — усмехнулась Морана.
— А ты не спеши, — рассмеялся Сагсар. — Дай нам время победить много сильных врагов, вволю поездить по степи на добрых конях, попить крепкого вина и кумыса, погулять с красивыми женщинами. Чего ещё нужно воину, чтобы не жалеть о смерти?
— Это могут сказать о себе и те медвежьи ублюдки, — возразил кшатрий. — Знать, что ты исполнил свою дхарму, долг праведного мужа, и был верен Рите, Огненной Правде, — вот что нужно воину, чтобы встретить смерть без страха и печали.
— Что ж, знайте: если забирать ваши души явлюсь я, а не моя уродина тётя, значит, вы прожили жизнь достойно и славно. И тогда уже не плачьтесь и не просите отсрочки, — сказала Морана и погладила по шее оленя. — Ну что, олешка, вынесешь нас двоих?
Олень склонил голову, увенчанную словно раскидистым золотым деревом. Морана, ухватившись за рога, легко взлетела ему на спину, следом за её спиной устроилась Девана. Чудо-зверь оттолкнулся от земли серебряными копытами и понёсся в ночное небо, а следом за ним — трое лунных псов. На лету богини обернулись и помахали руками своим воинам. Среди ярких звёзд оленя и его всадниц уже ждал молодой златоволосый воин на красном златогривом коне. А в святилище на санях снова весело скалило зубы соломенное чучело в дырявом плаще и рогожной понёве.
Стук копыт и конское ржание, донёсшееся с севера, заставили русальцев обернуться. Из леса к священному городку вылетели всадники в сарматских башлыках и венедских шапках. В чём дело? Ведь царь велел всем, кроме русальцев и оборотней, оставаться в стане. Как потом оказалось, один молодой и не больно храбрый нур, увидев извергающего молнии исполина медведя, не выдержал и рванул со всех волчьих ног в стан. Там он оборотился человеком и поднял тревогу: русальцы-де без подмоги совсем пропадут, а царь с царицей не то погибли, не то в плену, и Вышата с обеими жрицами тоже. На горе-то всё рёв да грохот стояли, а теперь ничего не слышно.
Всё это перепуганный нур рассказал молодым северянам — те были первыми, на кого он наткнулся в стане. Взволнованные северяне пошли к Хор-алдару, оставленному царём за главного воеводу, и стали требовать поднять войско и идти на Медвежью гору. Князь с трудом утихомирил их, взял с собой сотню конных сарматов и два десятка всадников-северян и поскакал с ними к городку.
Завидев их, Милана не на шутку встревожилась: вдруг сгоряча полезут на приступ? От Лютицы она знала о чарах, защищавших городок. Золотые ворота таили в себе силу Огня и Грома, а обледенелый вал — силу Мороза. Враг, коснувшийся ворот, рисковал быть испепелённым или поражённым молниями. Коснувшийся вала превратится в насквозь промерзшего ледяного истукана. А привести в действие эти силы могло в любой миг заклятие, известное одному лишь верховному жрецу Черной земли. Разбуженные же смертоносные силы могли истребить не только оказавшихся у самых укреплений, но и всё живое на сто шагов от них.
Милана бросила взгляд на крутой склон горы. Не добежать... Чародейка вскинула руки, завертелась волчком, обратилась орлицей и полетела наперерез росским всадникам.
Славобор, Ясень и их столь же молодые воины слышали предания о защитных чарах Медвежьей горы, но не очень-то верили им. Сами ведь мальчишками сколько раз и ворот касались, и лазали на вал городка, и зимой, и ночью — на спор. И никто не сгорел, не замёрз. А своими глазами тех чар даже и деды не видели — последний раз сарматы нападали на городок чуть ли не сто лет назад. Может, тогда что и было, а сейчас только Чернобор страху напускает слухами про чары.
Когда же Славобор с северянами увидели, что священный городок защищает только кучка ведунов и роксаланов перед воротами, удальство взыграло в сердцах юношей. Взять с налёта городок, перебить колдунов, вызволить царя или отплатить за его смерть! Разве они не лучшие храбры Северы, а их Славобор — не великий воевода? А русальцы и волколаки уже побили всех чудищ и теперь спешат к горе — как бы не опередили их, северян...
Молодые удальцы не знали, что их настроение уже заметил безжалостный духовный взор верховного жреца. Другой на его месте после гибели зверобогов и вмешательства богинь обернулся бы хоть вороном, хоть зайцем — и подальше от Медвежьей горы и самой Северы. Скирмунт так бы и поступил, не будь сейчас рядом с ним сильного духом и властного тестя. А тот не собирался никому отдавать своё тёмное лесное царство. Ведь из тех, кто сидел в Велесовом сарае, никто, кроме самого верховного жреца, его сородичей и ещё нескольких волхвов, обладавших хорошим духовным зрением, не видел, что происходило в святилище, на поле, перед воротами. Главное, чтобы, выйдя, «райские» увидели лишь трупы тех, на кого надеялись. И тогда никто не посмеет сложить песню о последнем подвиге Ардагаста и его дружины. Будет песня о дерзких храбрах, посмевших вызвать на бой силу нездешнюю и за то покаранных богами. И назовётся та песня «Как не стало могутов в племени росов».
