— А что слышно о Канусе-бандите? — встревоженно спросила Снейккиллер.
— Говорят, несколько дней назад он напал на военный лагерь у границы провинции Росс, — продолжая радостно улыбаться, сообщил Террик. — Это были солдаты лорда Брейлинга, которые рыскали по деревням и отнимали у людей продовольствие, но теперь их отряд уменьшился сразу человек на десять!
— Невелика потеря, — поморщилась Тиа и убрала мечи в ножны. — А что люди говорят о войне? Какие новости?
Террик тут же перестал улыбаться, а Хасти мрачно доложил:
— Игла забирается все дальше и дальше на восток. Они посылают людей в Дома Гильдии Камня вдоль своих границ и требуют отдать им сирот и больных…
— С чего бы это? — вскинула голову Снейккиллер. — Игла десятилетиями не замечала нуждающихся и обездоленных, словно их в Гнездовье и вовсе не существует.
Еще больше нахмурившись, Хасти пожал плечами.
— Кто знает? В такие времена, как сейчас, ничему не приходится удивляться…
— Наверняка у них есть какие-то тайные замыслы, — фыркнула Снейккиллер. — В Эйдолоне ничего не делают просто так.
Хасти с Терриком промолчали — видимо, они были согласны с уничижительными высказываниями Сестры Камня.
Удивительно, как много простых людей непочтительно отзываются об Игле, в то время как родовитые граждане питают к ней большое уважение! — подумал Ник. — Я и представить себе не мог ничего подобного, пока был надежно укрыт от мира в стенах замка.
— Лорды Брейлинг и Алтар требуют отдать им западную часть провинции Маб, — сообщил Хасти, опуская на землю узел с вещами. — И вот что еще интересно: лорд Кобб спокойно позволяет солдатам Брейлинга шнырять по своим приграничным землям и отбирать в деревнях провизию.
Снейккиллер недоверчиво покачала головой.
— Милостивая Мать, помоги нам! Неужели он тоже на стороне этих подлецов? Нет, нет, не верю! Лорд Кобб и лорд Росс — благородные люди и не станут участвовать в подобном сумасшествии. — Тиа повернулась к Нику и так пристально на него посмотрела, что мальчик вынужден был отвести взгляд. — Великие династии — за исключением Маб — всегда будут вести себя достойно. Я надеюсь, что глупая война закончится до того, как земле и народу будет нанесен непоправимый ущерб…
Ник на мгновение пожалел, что не может заткнуть уши, чтобы не слышать Снейккиллер, но устыдился малодушия и поднял голову.
— Мы пошлем весточку в Триун, чтобы они не беспокоились о нас, — сказала Тиа и, поворачиваясь к Хасти и Террику, прибавила: — Когда погода станет теплее, вы оба сможете вернуться в Гильдию.
Террик кивнул и шлепнулся на землю у костра, а Хасти степенно уселся рядом с учеником.
— Надеюсь, Ник к тому времени будет чувствовать себя лучше и мы поедем в Триун все вместе, — предположил Брат Камня.
— Возможно, — небрежно ответила Тиа и еще раз обожгла Ника пронзительным взглядом своих ярко-голубых глаз. — Пока остановимся в Финмонте, а потом посмотрим, какие подарки преподнесет нам судьба.
Глава тридцать вторая
АРОН
Стормбрейкер, скрестив руки на груди, стоял перед камином в комнате Арона и мрачно смотрел на ученика; на бледном, покрытом бенедетами лице мужчины застыли гнев и разочарование.
Стоя у своей кровати, Арон прикоснулся рукой к мягкому покрывалу, которое согревало его ночами. На постели Зеда грудой валялась грязная одежда, и исходящий от нее запах пота смешивался с дымом угасающего в камине огня, однако беспорядок в комнате меньше всего беспокоил сейчас Арона. С тех пор как он оставил Тек в амбаре и вернулся в Дом Старших Мастеров, чтобы дождаться возвращения Стормбрейкера, Арон не находил себе места от волнения и страха.
Старший Мастер заставил его рассказать о происшествии у амбара, но после этого не проронил ни слова. По шее Арона катился холодный пот, а тело словно одеревенело. Мальчик боялся, что вот-вот начнет умолять наставника о прощении.
Нет, нет, лучше уж выдержать розги или даже встречу с разгневанным лордом Болдриком!
Оцепенев под суровым взглядом Стормбрейкера, Арон чувствовал, что не может даже выбрать подходящих слов для молитвы и попросить Многоликого Брата избавить его от Суда.
Если Суд признает меня виновным, я проиграю поединок с любым из членов Гильдии! Конечно, я сейчас гораздо сильнее, чем был в начале обучения, да и мечом владею гораздо лучше, но шансов на победу у меня никаких! Что ж, сам виноват… Наверное, я и впрямь заслужил это наказание.
— Скажи честно, Арон, ты хочешь быть моим учеником или нет? — резко спросил Стормбрейкер. — Хочешь пройти обучение в Гильдии и стать Братом Камня?
Кровь прилила к лицу мальчика, и он воскликнул, крепко сжимая кулаки:
— Да!
Арон тут же смутился собственной горячности, перевел дыхание и повторил уже спокойнее:
— Да, хочу.
«Ты всегда будешь моим сыном…» — вспомнил вдруг Арон отцовские слова, и его сердце болезненно сжалось.
Гильдия Камня не заставляла его забыть о прошлой жизни, о родном доме и семье. Стормбрейкер лишь просил своего ученика помнить, кем он являлся сейчас и кем должен был стать завтра.
Я — Камень. Как я мог так безответственно вести себя по отношению к Тек и Зеду?
Стормбрейкер опустил руки и посмотрел на Арона чуть ласковее.
— Тому, кто хочет служить Камню, надо научиться жить в мире со всеми Братьями и Сестрами — даже если за это приходится платить высокую цену. У тебя достаточно врагов за стенами Триуна; думаю, не стоит заводить новых еще и внутри крепости.
Арон проглотил резкие слова, которые едва не сорвались с языка, и приказал себе успокоиться. Не стоит еще сильнее злить наставника.
— Я не могу жить в мире с Гальвином Хердером, — честно сказал мальчик. — У него вместо сердца кусок льда. Он ни к кому не испытывает жалости.
— Согласен, — кивнул Старший Мастер, задумчиво почесав подбородок. — Но ты кое-чего не знаешь… Родители Гальвина отдали его в Гильдию Камня, потому что не могли справиться с агрессивностью сына, а сами через год умерли от разбушевавшейся в Долине Грааля лихорадки. Гальвин тоже лишился всех родных, как и ты. Без надлежащей заботы и поддержки такая потеря кого угодно заставит ожесточиться, не правда ли?
Арон отвел взгляд и растерянно присел на краешек постели. У него в висках стучала кровь, а перед внутренним взором промелькнули сцены ночных кошмаров с участием солдат Брейлинга.
Может быть, и я стал таким же, как Гальвин? Не означают ли эти страшные сны, что мое сердце тоже покрылось коркой льда? — подумал Арон, испытывая одновременно и сочувствие, и стыд.
