Его сознание как будто раздвоилось: одна часть испытывала муки вины за все то, что он увидел, а вторая расчетливо прикидывала — как ему оторваться от своих спутников и попытаться отыскать руины Дерн-Хорасада, где покоится тот каменный шар с эльфийскими кристаллами. Где-то там, среди разрушенного города, на месте дворца регентов ждёт его это хранилище кристаллов, собранных королём Гедриксом. Он не сомневался, что его сокровищница уцелела во всеобщем хаосе, который постиг великий город. Но валькирия и будущий ректор университета как будто считали своим долгом быть ему неотлучными гидами — они так и летели по обе стороны, словно конвоировали.
По прилёте в лагерь Брунгильду вызвал к себе архимаг Корс Филфхариан — наверно, для того, чтобы услышать про обстановку на линии обороны — в палатку главнокомандующего то и дело вскакивали с донесениями гонцы и патрульные.
* * *
— Ну, что? — спросил Брунгильду Корс, едва они на минуту остались одни в палатке — всех остальных он выслал.
— Пока никак, — доложила валькирия, — случая не было, наверно.
— Найди предлог лететь внутрь области, — быстро приказал Филфхариан, — вынуди его проявить себя.
* * *
— Наблюдатели доложили о приближении пары монстров, — сообщила Брунгильда, выходя из штаба обороны.
— Ну, с парой мы справимся своими силами! — небрежно бросил Вольт Громур.
— Ты хочешь, Румистэль, так оставайся здесь, — озабоченно обратилась к гостю валькирия, — это опасно. А мы должны лететь — чем дальше встретишь тварей от границы, тем лучше.
Он усмехнулся: да, конечно, сиди тут, Румистэль, а то опасно — сквабары поцарапают да так, что личико посинеет!
Конечно, он воспользовался предложением заглянуть вглубь зоны поражения — чем дальше, тем лучше.
Увиденное его поразило. Он ожидал увидеть картины полного вырождения области, какой она была, когда встретил он кочующее племя. Но, едва летающие кони пересекли широкую полосу выжженной земли, глазам открылась вполне мирная картина: зелёные поля, леса, совершенно невысохшие озёра, реки. В туманной дымке ближе к горизонту явно угадывалось море. И целы были города, но прятались за высокими крепостными стенами. И только приглядевшись, он понял, что поля заросли сорной травой, и деревенские поселения покинуты — их затянула буйно разросшаяся зелень. Дороги были пустынны и местами вообще терялись, затянутые жадной растительностью.
— Там всё сейчас кишит червями, — сказала валькирия, заметив его интерес, — Нельзя есть ничего, растущего в земле — никаких корнеплодов. Пока люди разобрались в этом, много народу перезаразилось. Кто уцелел, попрятались в городах, но у них сейчас трудно с пропитанием.
Это же говорил Лёну и старый Лялямбр Клопфеникус, торговец редкостями в городе Дюренвале!
— Мы сбрасываем сверху мешки с продовольствием, но у них развилась такая спекуляция! — продолжил Громур.
— Животноводство у них практически уничтожено, — снова вступила валькирия, — кто ел заражённое мясо, все заболели. Беда в том, что у поражённых червями долгий период до появления первых признаков болезни, и он успевает заразить кучу народу, пока не начнёт блевать червями.
— Среди наших заражения были? — догадался спросить Лён.
— Были, — печально ответила Брунгильда, — погибли несколько целителей, причем, лучших. Мы же не сразу выявили болезнь. Вот почему у нас сейчас такие проблемы с лечением. Мы вынуждены прибегнуть к полной изоляции местности от прочих земель Селембрис.
С каждой минутой выявляются всё новые и новые подробности бедствия. Да, теперь понятно, отчего жители этой местности так ненавидели волшебников и магов — вот во что вылилась эта изоляция. Во время герцога Даэгиро казнили за одно подозрение в колдовстве. А что сейчас там, внизу за время — до или после Кореспио?
На засаду они попали внезапно: похоже, их выслеживали, пока они летали в небе. Внизу, на весёлой, светлой полянке, стоял новорождённый оленёнок, покачиваясь на тонких ножках возле мёртвого тела своей матери. Он поднял узкую головку с большими торчащими ушами и жалобно заблеял, словно просил защиты у странных летающих созданий.
— Даже не думай, Румистэль, он болен, — заметила Брунгильда, доставая короткий дротик.
Сияр замедлил и перешёл на планирование, почувствовав неуверенность своего всадника — тот в самом деле думал опуститься и осмотреть новорождённого. Все трое зависли над поляной, и в этот миг из кустов метнулись змеистые тела, снабжённые перепончатыми крыльями — это оказались засевшие в засаде змееголовы. Быстрые, как молнии, они сразу ринулись к горлам людей. А те не были готовы к нападению, и даже оружие их было в ножнах.
Мгновенное чувство опасности пронзило Лёна ещё до того как он увидел стремительные серые силуэты, но сотой доли секунды ему хватило, чтобы в его руке сам собой возник его волшебный меч Джавайна, который звали в Дивояре Карателем. Это была его работа — убивать чудовищ. И ещё долей секунды позже, даже не вникая в суть, чисто рефлекторно, тремя точными движениями Лён разрубил влёт три серых тушки, раскромсал прямо в воздухе, и только чёрные ошмётки ударили в Брунгильду и Громура.
— Вот это да! — воскликнул Вольт, так и не успев достать свой дивоярский меч.
— Ты мастер! — с уважением отозвалась валькирия, во все глаза рассматривая меч в руке гостя.
Ответить он не успел: из тех же зарослей послышались нежные курлыкающие звуки, как будто самка лебедя звала своего избранника к любви.
— Что это? — изумился Вольт Громур, и в глазах его появилась томная поволока — он как будто попал под гипнотическое влияние.
— Стой, Вольт! — крикнула Брунгильда, — Это же сквабары!
Послав своего Светанго прямо на коня Громура, она едва не сшибла последнего с седла, но успела ухватить за шкирку. Но тот уже и сам пришёл в себя, ошалело моргая глазами и испуганно глядя вниз. А там уже выскочили из кустов и выделывались, высоко подпрыгивая и трепеща грубыми крыльями, пять сквабаров.
— Иди сюда, котёночек! — звали они курлыкающими голосами и тут же хрипло гоготали.
Достать летающих дивоярцев твари не могли, зато издевались над ними в свое удовольствие.
Лён и забыл, что сквабары умеют говорить! У этих тварей был странный и чужой разум, направленный на уничтожение всего живого. Они мгновенно порвали в тряпки новорождённого оленёнка, даже не пытаясь съесть его, и теперь топтались и подпрыгивали среди кровавых останков малыша.
— Мальчик мой, — нежно ворковала огромная медвежья туша, и странно было, что эти удивительные звуки извлекала жуткая крокодилья глотка с синим языком и длинными чёрными зубами. — Иди ко мне, малыш, я тебе что-то покажу.
